— Ну, как? — спросил Михал.
Вилем почесал затылок и озабоченно осведомился:
— А иначе опять придется все скормить скоту?
Михал удрученно молчал.
— Вот чертовщина! Нет, что-то еще можно сделать! — Вилем снова задумался. — Хорошо, я съезжу в город. Прямо сейчас. Не могут же они сгноить всю капусту!
— На что побьемся об заклад? — мрачно поинтересовался Михал.
Заготовители каждый день заверяли его, что вот-вот заберут капусту, потому-то он и ждал, а теперь, видно, ждать уже поздно. К тому же начался сбор винограда, страда для виноделов. Михал был по горло занят и весь день вертелся как белка в колесе. Предложенное им пари должно было вызвать у Вилема желание мобилизовать всю свою предприимчивость и напористость.
— Можно было бы на бутылку, да жаль твоего вина!.. Окаянное хозяйство! Хотел бы я знать, кто это устраивает… — Вилем задумался. — Ну ладно, если все кончится хорошо, можно и спрыснуть маленько, — добавил он, помолчав.
— Идет! — Михал улыбнулся: до чего ловко Вилем избежал возможности проиграть пари. Да, он привык действовать наверняка!
Вилем вздохнул.
— Сколько мне прихватить с собой? Две бутылки или три? — Он имел в виду, конечно, не вино, а сливовицу кооперативного производства — добрую, крепкую, с приятным привкусом сливовых косточек.
— Возьми три, — решил Михал.
Им частенько приходилось «подмазывать» заготовителей, кладовщиков, хотя Михал делал это неохотно. Ему представлялось нелепым и даже противоестественным, что они вынуждены подобным способом сбывать с таким трудом выращенный урожай. Это оскорбляло его, он чувствовал себя униженным, чуть ли не обесчещенным. Но и соседи поступали так, и не оставалось ничего иного, как приспосабливаться к обстоятельствам.
— Три бутылки?! — возмутился Вилем. — А не много ли? Как бы они там с копыт не свалились!
Поездка в Павловицы не представляла для него никаких трудностей; напротив, польщенный доверием, он был даже рад этой миссии. К тому же по меньшей мере одну бутылку они с заготовителем — Вилем был хорошо знаком с ним — разопьют сразу же, чтобы завязалась беседа и чтобы тот знал, каким содержимым наполнены остальные бутылки.
— От такой работенки и я бы не отказался… — заметил Вилем и осекся. Потом, словно прочитав мысли Михала, уже серьезно добавил: — Знаешь, я тоже считаю, что не следовало бы делать такие вещи. С какой стати ставить им выпивку? Только для того, чтобы они соизволили взять у нас то, что мы… — он непроизвольно допустил грамматическую замену, употребив местоимение, к которому давно не прибегал, говоря о делах кооператива, — что мы вырастили. Люди работают, надрываются… И потом, ведь они работают не только для себя, а для всех! А ты как думаешь, Михал? Да, но что тут поделаешь, если другие кооперативы все время умасливают их? Вот чертовщина! Неужто тут ничего нельзя изменить? Должен сказать, я и представить себе не мог, что у нас может быть такое. Ведь эдак и жить не захочешь. Куда ни сунешься, всюду сидят эти чертовы саботажники и ворюги.
