Илона, вперив в Павла настороженный взгляд, ждала, что он скажет на это.
Павел молчал. А старший Копчик сверлил ее глазами.
Дюри, увидев, что сестра его жены разговаривает с обоими Копчиками и Иваном, рванул вожжи.
Бричка тронулась с места. Колеса ее затарахтели, отдаваясь громом в ушах и мозгу Павла.
— Ну, я пошла! Мне пора на работу, — весело сказала Илона и крепко пожала Павлу руку.
Павел облегченно вздохнул. Он был даже рад, что Илона ушла.
— Чего ей от тебя надо было? — спросил отец.
— Ничего.
— Дошлая семейка! — Отец закашлялся, весь побагровев, потом презрительно плюнул.
— Раньше Олеяры были заодно с нами. Но вот соблазнились домом Хабов, их полем и скотиной и перекинулись на их сторону. А эта соплячка — видишь — она уже на работу в бричке едет!
— Пожалуй, пора проходить, — сказал Иван и стал подниматься по лестнице.
— Да, все уж там, — согласился отец.
Он имел в виду членов кооператива, потому что остальные односельчане — Резеш, Бошняк и другие — еще стояли на тротуаре. Отец сказал это громко, чтобы слышали и они. В его голосе звучали нетерпение и вызов.
Зал и балкон были заполнены до отказа, люди толпились в проходах. На освещенной сцене, где заседал суд, еще не прозвучал голос прокурора Тахетзи, а в зале уже нечем было дышать.
Зитрицкий, немного ссутулившись, неподвижно сидел на стуле. Своим степенным видом он скорее напоминал человека, который только что вышел из церкви или же в воскресенье спокойно оглядывает поле, которое обрабатывал всю неделю. Если бы его посадили внизу, среди этих мужиков с озабоченными, исхудалыми лицами, зажавших меж колен свои праздничные черные шляпы, или возле какой-нибудь изможденной, с суровыми, колючими глазами женщины в черном платке, он почти ничем не выделялся бы. Пока зачитывали обвинительный акт, он сидел, не шелохнувшись, опустив на колени руки. Да и при допросе остался совершенно безучастным. Казалось, он примирился со своей судьбой и в то же время своим упорным молчанием как бы противостоял суду, даже выражал ему свое презрение. Такого поведения никто от него не ждал.
Павел слышал вокруг прерывистое дыхание и глухой ропот. Иван сидел рядом. Напряженно выпрямившись, он нетерпеливо, с любопытством следил за происходящим.
— В этом весь он, Зитрицкий, — наклонившись к Павлу, сказал Иван.
Потом перед присяжными предстал первый свидетель — Микулаш Сливка. С тринадцати лет служил он у Зитрицкого. Революция дала и ему кусок земли, но у него не было никакой скотины. И тогда Зитрицкий продал ему в долг одну из своих коров. Позже он дал ему взаймы денег, на которые Сливка отремонтировал крышу своей хибары, где жил с женой и пятью ребятишками.
