— Ладно, — Евгений Викторович решил попробовать сменить тему. — А ты-то сам как?
Он ожидал какого-нибудь быстрого шутливого ответа и окончания разговора, но Валентин Юрьевич вдруг тяжело вздохнул, откинулся на спинку кресла, сложил руки на животе, закрыл глаза и проговорил не спеша, даже как бы мямля:
— Да у меня тоже...
— Чего?
— Сам не знаю, чего делать. В семье напряг...
— Так это у тебя давно уже.
— Ну... Видишь... Я тут с одной девушкой познакомился... Вот не знаю... А у тебя как? Серьезно?
— Да, господи, что у меня? В музей один раз вместе сходили.
— Да... Я ведь с ней на юг съездил...
— Ну так чего, дядя! Разводись, женись, будь счастлив.
— Да... Как, по-твоему, все просто. А сын?
— Ну, Валя, я не знаю. Тут советовать нельзя.
— Ладно. Все.
Валентин Юрьевич вскочил, заторопился прощаться, как будто уже давно из вежливости вел нудную беседу с неинтересным и малозначительным человеком. Евгений Викторович не обиделся. Валя ему нравился, бизнес был хорошим, а характер можно потерпеть. Кто сейчас без характера? Он вышел в приемную. Просиявшая улыбка секретарши была прямо пропорциональна долгой продолжительности приватного совещания. Дверь в комнату помощников была заперта, жаль. Евгений Викторович попрощался и вышел на улицу.
К следующей среде он стал готовиться загодя. То, что он должен был и вроде бы хотел сделать, обозначило себя как некий элемент в деловом расписании, состоявший из некоторого набора действий и требовавший предварительной подготовки. Евгений Викторович нашел время, заехал в «Европу» и выяснил в регистратуре возможности и стоимость съема номера на половину суток — с двенадцати дня восемнадцатого августа девяносто девятого года до двенадцати ночи. Оказалось — можно, стоило это сто сорок долларов, но подойти надо было в тот же день около одиннадцати. У Евгения Викторовича была, конечно, квартира, но ехать до нее было минут тридцать, и не любил он ее настолько, что не мог совместить секс и внутренние полости этого неуютного, наполненного неприятными напоминаниями куска пространства среди бетонных стен. Надо было бы продать ее, добавить денег и купить что-нибудь получше и поближе к центру, да руки не доходили. Импульса не было.
Дни двигались, он занимался делами, крутился, выражаясь современным языком. На среду ничего не назначал, намекнул даже один или два раза кому-то, что в среду у него тяжелый день, что будет занят, сам начал думать так, хотя с чего он взял, что что-то состоится, Евгений Викторович не понимал, но так было удобнее. Он не хотел выделять среду из других дней, поэтому на десять назначил встречу с вице-президентом, директором Северо-Западного филиала богатой страховой компании. Он думал, что уложится в полчаса, но паренек из его фирмы, который отвечал за планировавшийся ввоз большой партии товара, вдруг начал блистать эрудицией, устраивать из простого разговора какое-то суперсовещание неискренних идиотов из бразильского сериала. Евгений Викторович сначала терпел, потом начал злиться, потом вдруг понял, что действительно ничего не понимает в проблеме, а паренек разбирается и говорит дело. Он стал улыбаться и устроил так, что вице-президент предложил перенести совещание на послезавтра, а пока проработать вопрос на уровне ответственных исполнителей.
