— Хорошо, дитя, — сказал он. — Начнем.
Она вскочила в воздух.
— Давай!
От звона стали храм содрогнулся, искры и огонь разлетелись и окружили их. Скрипя зубами, Амалия скользила топором по мечу Мардука. С силой Волка она зацепила его меч, вырвала из его руки и отбросила за свою голову.
— Плохой воин, да, Эйнар? — спросила Амалия, развернулась, пригнувшись, на скользком полу и сбила его с ног топором. Он вскочил, но броня утяжеляла его.
Она напала, топор прижался к его шее, она изо всех сил развернула его, и Мардук отлетел в статуи, круша их.
— Пока ты убивал мой народ, я тренировалась и готовилась к этому, — сказала она. — Я этого не понимала раньше, но теперь вижу.
Он встал, сорвал шлем с головы и сплюнул кровь.
— Ты ничего не видишь, дитя. Я уже выпустил зверей, и они придут. Только дождись.
Они бросились друг на друга, полные ярости, ее топор просил крови.
Его руны плясали вокруг головы, сияя, и она поняла, что они исцеляли его на ее глазах. Амалия подняла ладонь и позвала руны к себе.
Это было рискованно, но, к ее удивлению, одна пошла к ней. Килана.
Она посмотрела на духовную руну, не зная, как ею управлять. Она закричала, удар в живот заставил ее согнуться и отпрянуть. Она удержала топор и вскочила на ноги.
Отец Мардук зарычал, выпустил в ее грудь голубой огонь. Она охнула, напряглась, огонь попал по ней с треском. Она закрыла глаза, боясь худшего, но, когда открыла, голубой огонь впитался в ее броню, усилив ее.
— Невозможно, — он сглотнул.
Она посмотрела на него.
— Я уже поняла, что все возможно, — сказала она и бросилась с топором и колотящимся сердцем, адреналин пульсировал в теле.
Она сбила его с такой силой, что храм содрогнулся, потолок треснул, и большие камни падали вокруг них.
Один упал на его живот и придавил. Она уклонилась от остальных, быстро дыша. Весь Оазис и храм грозил развалиться. Она смотрела с земли, как регардцы и эльфы бегут к лестнице.
Она вскочила, посмотрела на отца Мардука. Пока мир рушился вокруг нее, она подошла к нему, с любопытством глядя.
— Я говорила тебе отпустить меня, — сказала она. — Я не хотела убивать. Но я должна защитить свой народ. Ты убил моих родителей. Украл мое детство. Мне придется наказать тебя за преступления.
— Ничего, — он кашлял кровью. Его красная улыбка сияла. — Я вернусь. Я, Зука и мои создания. Мы…
Она прервала его, вонзив топор в его шею, не дав ему запугать ее.
Она смотрела на него свысока, пока свет покидал его глаза, и прошептала:
