Но сделав шаг, я услышал голос Джеймса и замер как вкопанный.
– «Славно светишь, луна! Право, луна светит с особенною приятностью»[50].
Он стоял позади меня, сунув руки в карманы.
– Где ты пропадал? – спросил я.
– Честно?
– Да, честно.
Он опустил взгляд в траву и смущенно улыбнулся.
– Я немного выпил, но потом устал от всего и пробрался наверх, чтобы почитать.
Я рассмеялся.
– Ты полный придурок. Зачем ты вернулся?
Он бросил взгляд на Замок.
– Уже за полночь, – ответил он, – а я не могу разочаровать Александра.
– Сейчас я вообще сомневаюсь, что он помнит, о чем мы договаривались.
– Может быть. – Он запрокинул голову так же, как и я минуту назад: наверное, и он восхищался небом. – Когда видишь такое, то больше ничего не хочется.
На некоторое время мы замолчали. Вечеринка продолжалась: музыка, которая глухо рокотала в доме, напоминала рев автомобилей на шоссе. Где-то в лесу заухала сова. Мне пришла в голову (и, похоже, впервые) странная мысль о том, как же мы были одиноки в Замке, когда мы не устраивали там обязательные вечеринки, а все остальные студенты находились в Деллехер-холле, в миле от нас.
Нас – семеро, но ведь есть еще деревья, небо, озеро, луна и, конечно, Шекспир. Он жил с нами, как восьмой сосед по дому, старший, мудрый невидимый друг, который только что вышел из комнаты.
«Поэзия – посланница небес,
В ней власть и мощь»[51].
Послышалось мягкое шипение электричества: лампочки Мередит замерцали и погасли. Сад погрузился в темноту. Я поежился и посмотрел на Замок. В окнах еще горел свет, играла музыка, и я предположил, что предохранители в порядке.
– Интересно, что случилось? – пробормотал я.
Джеймс не мог оторвать взгляд от неба.
– Смотри, – сказал он.
Я так и сделал и заметил звезды: крошечные мерцающие точки, разбросанные по небосводу и сверкающие, как блестки. На одно драгоценное мгновение мир застыл. А потом в Замке раздался грохот, крик, и что-то внутри меня будто разлетелось вдребезги.
Я вздрогнул и уставился на Джеймса, а он – на меня. Мы не шевелились, надеясь – молча, отчаянно, – что кто-то неуклюжий сбил бутылку со стойки, поскользнулся на лестнице или сделал что-нибудь еще, нечто глупое и невинное. Но прежде чем кто-либо из нас успел сказать хоть слово, мы услышали новый звук. Крик.
– Ричард, – выдохнул я, и мое сердце подпрыгнуло. – Готов ручаться.
Мы ринулись к дому. Я пытался прямо держаться на ногах.
Дверь оказалась распахнута настежь, но народ полностью заблокировал ее, столпившись около проема. Мы с Джеймсом оттолкнули студентов, чтобы попасть в кухню, куда набилось по меньшей мере двадцать человек.
