Он начал было протестовать, но я не расслышал, что он сказал. Мередит схватила меня за руку и потащила за собой.
– Встань на колени, – приказала она, когда мы оказались в воде по пояс.
– Держу пари, она говорит это всем парням, – нарочито громко прокомментировал Александр.
Я злобно взглянул на него, а он добавил:
– «Есть ли стыд в тебе девичий?
И скромности хоть след остался ль?»[31]
Делать нечего: я послушно встал на колени, погрузившись в воду.
Холод пронзил меня насквозь: казалось, кусок льда пропорол мои легкие и едва не выбил из меня дух.
– Господи! – выдавил я. – Забирайся скорее!
– Держу пари, он говорит это всем девушкам, – безжалостно заметила Филиппа.
Она фыркнула и продекламировала:
– «Сказать
Должна по правде я: от вас не ожидала
Обиды я такой; вас не таким я знала!
За вежливого рыцаря считать,
За честного привыкла дворянина!»
– Ладно, – сказал я Мередит после того, как отгремел взрыв непристойного хохота. – Давай сделаем их.
– Вот это я понимаю. – Она закинула мне на плечо одну ногу, потом другую, и я тут же едва не опрокинул ее.
Она не была тяжелой, но я давно опьянел и до этой секунды не понимал, насколько сильно.
Мередит сунула ноги мне под мышки, и я медленно выпрямился. Пока я изо всех сил пытался балансировать на месте, вцепившись в конечности Мередит и страстно желая, чтобы вода исчезла, раздались приглушенные аплодисменты. Тем временем частицы бутафорской крови отклеились от кожи и спланировали на мой живот и на талию.
Колин, наш арийский юный Антоний, взял на себя обязанности рефери. Он сидел верхом на перевернутом каноэ и держал в руках одноразовые стаканчики, наполненные пивом.
– Дамы, не выпускайте ваши когти! – вопил он. – И, пожалуйста, не выцарапывайте глаза! Первый, кто уронит девушку в воду, выигрывает!
Я пытался сфокусироваться на Александре, невольно задаваясь вопросом, каким образом его победить. Однако влажные гладкие бедра Мередит, раскинувшиеся слева и справа от моего лица, мешали мне сконцентрироваться.
– «Срам какой! Поди! Ты просто кукла,
Чужая кукла на пружинах!» – радостно воскликнула Филиппа.
– «Вот дело в чем!..
Ну, говори же, полосатая верста!
Мала я, что ли?..» – бросила Мередит в ответ.
– «Ах; Гермия ужасно зла в сердцах:
Ее и в школе звали даже киской»[32], – не унималась Филиппа.
Снова раздался восторженный, возмутительный смех.
Мередит стиснула мои плечи ногами еще крепче и воскликнула:
– «Как позволяют здесь так обижать меня?
Пустите, к ней пустите
