Отрадным звуком музыки… Что может
Прелестней быть гармонии, звучащей
В ночной тиши?»[15]
Мередит развернулась и схватила меня за руки, потому что я оказался ближе всех.
Я притворился, что сопротивляюсь, когда она потащила меня к причалу, а остальные ринулись за нами. Александр, хрипя, держал меня за плечи.
– Пойдем купаться нагишом! – воскликнула Мередит, скидывая туфли. – Я не плавала целое лето.
– «Чистой деве
Казаться должен дерзким даже взор
Застенчивой луны»[16], – предупредил Джеймс.
– Ради Бога, Джеймс, это совсем не смешно. – Она отвернулась и шлепнула меня по бедру своей туфлей. – Оливер, не хочешь искупаться вместе со мной?
Я совсем не доверял ее озорной улыбке и потому ответил:
– В прошлый раз, когда мы плавали нагишом, я упал на причал и остаток ночи провел на диване лицом вниз, а Александр вытаскивал занозы из моей задницы.
Все расхохотались, а Ричард протяжно свистнул.
– Давайте кто-нибудь поплавает со мной! – Мередит.
– Ты не в состоянии оставаться одетой двадцать четыре часа в сутки, да? – Филиппа.
– «Мне кажется, супруга наобещала слишком много»[17]. – Ричард.
Филиппа:
– Или, возможно, если бы ты удовлетворял свою девушку, она не казалась бы такой шлюхой рядом с нами.
Новый взрыв смеха и свист. Филиппа торжествующе вскинула бровь и уселась рядом с Александром, который был занят тем, что скручивал косяк.
Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и держал в легких сладкий древесный воздух так долго, как только мог. Жаркое лето в пригороде Огайо заставило меня с нетерпением ждать возвращения в Деллехер, и особенно – на озеро. Ночью вода тут была черной, а днем глубоко сине-зеленой, как нефрит. Лес со всех сторон окружал водоем, лишь на северном берегу деревьев росло немного меньше. В лунном свете поблескивал песчаный пляж. Южная сторона густо поросла лесом: она находилась далеко от огней Деллехер-холла, и мы могли наслаждаться уединением. В те дни нам нравилась наша изолированность ото всех.
Мередит лежала на спине, смежив веки, и что-то мирно мурлыкала себе под нос. Джеймс и Рен сидели на краю дока, глядя на пляж. Александр закончил скручивать косяк, закурил и протянул его Филиппе.
– Держи. Завтра мы свободны, – сказал он, но это было правдой лишь наполовину.
У нас будет наш первый день настоящих занятий и собрание, запланированное на вечер.
Филиппа взяла косяк и глубоко затянулась, прежде чем передать его мне. Мы все иногда баловались этим (Александр же, надо сказать, постоянно был чуть-чуть под кайфом).
