– Не против, если я буду записывать? – вежливо осведомился Колборн, хотя я понимал, что не могу сказать «нет». – Тогда мне не придется конспектировать, и я смогу внимательно выслушать твой рассказ.
Я кивнул и сложил руки на коленях, поскольку не представлял, что еще делать с ними. Колборн наклонился вперед.
– Итак, Оливер. Можно звать тебя просто Оливер?
– Конечно.
– И ты учишься на четвертом курсе театрального отделения.
Я не знал, должен ли отвечать, поэтому ответил с опозданием на долю секунды:
– Да.
Колборн вроде бы ничего не заметил и продолжил:
– Декан Холиншед сказал мне, что ты из Огайо.
– Да, – подтвердил я.
– Ты вообще скучаешь по дому? – спросил он, и я почти почувствовал облегчение.
– Нет.
Я мог бы добавить, что Деллехер стал для меня настоящим домом, но мне не хотелось говорить ничего лишнего.
– А город, где ты родился и вырос, большой? – Колборн.
– Ну… Средний, я полагаю. Побольше Бродуотера. – Я.
– Ты ходил в театр в старших классах? – Колборн.
– Да. – Я.
– Тебе нравилось? На что это было похоже? – Колборн.
– Было нормально. Не так, как здесь. – Я.
– Потому что здесь… – Колборн.
– Лучше. – Я.
– Вы близки? Вы шестеро? – Колборн.
Я поежился от этих слов. Нас всегда было семеро. Даже до того, как мы узнали, кто отобран на четвертый курс, мы не сомневались, что нас будет именно семь.
– Как родные, – ответил я, щурясь и изучая половицы.
В горле что-то сжалось, в глазах появилось легкое покалывание.
Колборн подождал немного и спросил уже тише:
– Ты живешь в одной комнате с Джеймсом Фэрроу, да?
– Да.
– Ты спал там после вечеринки?
Я кивнул, не вполне доверяя собственному голосу. Мы решили, что Джеймс и я будем поддерживать друг друга. Тот факт, что один пьяный первокурсник видел меня на лестнице с Мередит, вовсе не означал, что мы должны признаться в том, что произошло сразу же после скандала с Ричардом.
– Во сколько ты отправился спать? – допытывался Колборн.
Я прокашлялся и заморгал.
– Сложно вспомнить. Я был не очень трезвым, – ответил я. – В два часа. Или в половине третьего… Что-то около того.
– О’кей. Расскажи мне обо всем, что случилось на вечеринке, и, пожалуйста, как можно точнее.
Мой взгляд метнулся от Колборна к Фредерику, а потом к Холиншеду. Гвендолин уставилась на столешницу, ее рыжие волосы спутались и потускнели. Я вытер вспотевшие ладони о джинсы.
– Нет неправильных ответов, – добавил Колборн.
Его голос был глубоким, но спокойным, с мягкой хрипотцой, которая заставляла его казаться старше, чем он был на самом деле.
