Привычный вызов в тоне Шу и ощущение сестринских объятий помогло успокоиться. А может быть, он просто привык к присутствию темного шера Бастерхази. В конце концов, даже если Ристана и Бастерхази собираются избавиться от него прямо сегодня — вряд ли они решатся сделать это на глазах у короля и тысяч людей.
А ментальные амулеты надо будет обновить. Принц короны не должен чувствовать себя перед придворным магом, как кролик перед волком.
— …Да здравствует его величество! Слава королю! — крики горожан доносились словно сквозь толстый слой воды, и мелькнула мысль: неужели никто из толпы не видит этой черной тени, нависшей над королем?
Наверняка — нет. Или не видят, или привыкли. А плевать.
Собрав волю в кулак, Кай коротко взглянул в глаза шеру Бастерхази: «Тебе не запугать меня!» — и чуть не споткнулся от удивления. Темный шер не обращал на Кая ни малейшего внимания, он безотрывно смотрел на Шу… и он подмигнул ей! Тепло, по-дружески, словно обещая быть на ее стороне.
Подвох? Обман?.. Но иррациональный страх почему-то сменился спокойствием и уверенностью, что все будет хорошо.
Наконец отец остановился, и темный шер Бастерхази помог ему спешиться, а затем отступил, словно выцвел, стал неважным и незаметным. Каю вообще показалось, что на площади они остались вдвоем — он и отец.
Король улыбнулся, глядя на Кая. Протянул руку. Позвал:
— Идите сюда, дети мои.
Его голос донесся до Кая так отчетливо, словно не было тысячной толпы вокруг.
И Кай сделал первый шаг, второй… Он бы пробежал эти жалкие две дюжины шагов, как бегал когда-то давно — когда большой, сильный, надежный папа приседал на корточки и распахивал объятия для сынишки, чтобы поймать его, прижать к себе и смеяться вместе с ним… Кай еле справился с невесть откуда взявшимся детским желанием броситься ему на руки, обнять за шею…
Он прошел эти две дюжины шагов степенно, как подобает принцу, преклонил перед отцом колено и склонил голову. Присутствие Шу он ощущал спиной — сестра шла на полшага позади, как и велел барон Уго. Зачем, Кай уже не помнил, и это было совсем неважно.
Приветственные крики толпы смолкли. Стал слышен шелест листьев благоухающего у самых ворот каштана.
— Каетано, мальчик мой, наконец, — шепнул отец, поднял Кая с колен, обнял.
И тут же протянул руку Шуалейде — позволил ей поцеловать королевский перстень — и тоже привлек к себе, обнял. Всего миг он обнимал обоих своих детей, и Каю казалось: сейчас большой, любимый папа снова подбросит их обоих в воздух, поймает и закружит, и все будет хорошо. Всегда. Потому что они с Шу наконец-то дома.
