— Чш-ш, не будем будить сиятельных шеров, — улыбнулся Люка и подставил руки. — Иди сюда, я поймаю.
Она бы спрыгнула ему в руки прямо так, в ночной сорочке, но вовремя кинула взгляд в темное стекло — и увидела там… ой, нет. Если Люка не боится этого — он очень, очень смелый. Безрассудно смелый. Но проверять границы его безрассудства Шу не стала, благо приводить себя в приличный вид единственным жестом она уже научилась. Ей это стоило полугода ежедневных тренировок, и это не считая изучения отвратительно скучных модных журналов. Зато — какой эффект!
Так что в руки светлому шеру прыгнула одетая и причесанная принцесса, а не взъерошенное пугало. Наверняка шера Исельда бы от такой вольности упала в обморок, но она же не видит!
Попрание приличий того стоило. Вот так прыгнуть из окна, и чтобы тебя поймали на лету сильные мужские руки, и не опустили на землю, а прижали, и губы нежно коснулись волос…
— Моя прекрасная Гроза, наконец-то! — В бархатном голосе отчетливо слышалось счастье, и не только в голосе — радость Люка окутывала Шу теплым и щекотным коконом. — Ты не представляешь, как я ждал этой встречи!
— Я тоже, — наплевав на все поучения шеры Исельды, как должна себя вести благовоспитанная девушка, призналась Шу. К ширхабу глупое притворство, оно — не для истинных шеров. — Люка-а…
Но почему-то вместо его радости Шу ощутила что-то совсем неуместное. Не то сомнение, не то досаду, не то стыд — одно она поняла точно: ему не нравится, когда она зовет его по имени. От этого вдруг стало неуютно, и вспомнились нотации шеры Исельды. Благородная шера никогда не навязывается. Благородная шера никогда не фамильярничает. Благородная шера держится строго и недоступно, иначе ее не станут уважать. Благородная шера блюдет свою репутацию… бла-бла-бла! Но… может быть, в чем-то она и права? И при первой же встрече позволить кавалеру — пусть даже почти жениху! — брать себя на руки и целовать… наверное, это слишком. Наверное, невеста кронпринца должна вести себя как-то иначе.
Наверное, надо слезть. Хоть и ужасно не хочется. Но надо.
Шу слегка толкнула Люка в плечо, требуя, чтобы он поставил ее на ноги. Но он не послушался, лишь прижал ее к себе крепче.
— Не зови меня этим именем, — попросил он. — Терпеть его не могу. Давай до официального представления я останусь твоим светлым шером. А ты — моей Грозой.
— Ладно… мой светлый шер.
Шу снова обвила его шею руками и уткнулась лицом в него: шелковый платок так приятно пах! И на ощупь тоже… Хотя ей ужасно хотелось ощутить не ткань, пусть и самую нежную, а обнаженную кожу. Вот здесь, где ее губы — на шее, прямо над бьющейся жилкой… и тут, где под тонким сукном френча — горячая кожа и твердые мышцы… провести бы губами и ладонями по ним…
