Ну вот почему бы ему не спеть серенаду Энрике? А Шу бы спокойно выспалась, все же последняя ночь перед возвращением домой.
— Баль, кто там? — не желая открывать глаз, жалобно спросила Шу.
— Это твой кавалер, не мой, — отозвалась Бален с соседней кровати.
— А вдруг твой? Этот лысый граф так на тебя смотрел, так смотрел. И как только не покусал.
— Не-а. С графом поздоровался Энрике, — бессовестно довольным голосом парировала Бален.
Шу только вздохнула. Вот почему у нее нет никого, кто мог бы вежливо поздороваться с надоедливым кавалером, и кавалера бы сдуло к ширхабу под хвост? Мануэль Наба для этой цели не годится, его никто не принимает всерьез. И прежде всего сама Шу. Он милый, с ним приятно поговорить, но на этом — все. И серенады… Светлая, пусть сегодня обойдется без серенад!
— Морковка, хоть ты глянь, кого там принесло.
Рысь, притворяющаяся спящей в изножье кровати, даже ухом не повела, ленивая скотина. Так что пришлось самой, все самой! Открыть глаза, посмотреть за окно — и с удивлением не обнаружить там никого.
Причем ровно в тот момент, когда в стекло снова ударились мелкие камешки.
Усталость и лень слетели с Шу в мгновение ока. Она подскочила на кровати, активируя дополнительные щиты, и бросилась к окну. Вряд ли кто-то сумеет войти, даром что обе створки окна раскрыты — щиты на ее покои и покои Каетано они с Энрике ставили на совесть, не жалея сил. Значит, ее пытаются выманить! И наверняка не с целью почитать стихи, тогда бы кавалер не стал прятаться…
Кто может спрятаться так, чтобы Шу его не увидела? Убийца? Заговорщик?
— Бален, быстро зови Энрике, — шепотом велела Шу и добавила громче, для убийцы или заговорщика: — Покажитесь сейчас же, или я зову стражу.
В ее ладонях уже налилась силой ловчая сеть, так что если он сейчас скажет что-то вроде «спустись ко мне, прекрасное видение», и не покажется — сам будет виноват.
— Вы великолепно бдительны, моя прекрасная Гроза, — раздалось из-под балкона, и одновременно там же вспыхнула бело-лилово-голубая аура.
Шу обдало запахом сосен, мокрого песка и самую чуточку оружейного масла.
А через секунду светлый шер шагнул на дорожку под балконом и поклонился Шу, подметя шляпой с пером и так чистую брусчатку.
— Люка́! Ты… ты приехал! — Шу не завизжала от восторга только потому, что голос внезапно сел, а коленки ослабли.
Она уже не ждала его. Смирилась с тем, что дела не позволят ему приехать раньше официального праздника. Да и не только дела — протокол, как показала недолгая практика, это такая кошмарная жуть! Сюда не ходи, туда не смотри, то нельзя и это нельзя. Чувствуешь себя не сумрачной шерой, а дрессированной мартышкой в никогда не закрывающемся балагане. Но Люка приехал! Несмотря ни на что!
