— Зачем, Зефрида? — шагнув в башню Заката, спросил он у разноцветного смерча, нижним концом уходящего в самую Хиссову бездну, а верхним колыхающего голубой подол Райны.
Столб тумана качнулся, забурлил и стал прозрачным, позволяя увидеть сидящую в кресле с вышиванием юную королеву. Зефрида закончила стежок и подняла взгляд на Роне. Он еле подавил дрожь: вместо не позабытых за годы лазурных, с темными крапинками глаз на знакомом до последней черточки лице сияли окошки в солнце — белое, ослепительное до черноты солнце. Горячее, безжалостное солнце.
— Здравствуй, Рональд. — Зефрида улыбнулась одними губами. — С чем пришел?
— Зачем ты обманывала меня?
Мертвая королева пожала плечами. Она казалась умиротворенной, словно вокруг не бушевала магия, способная снести и заново воздвигнуть всю Твердь. Нет, не вокруг — она сама была этой магией.
— Я не обманывала, Рональд. Ты обманывал себя сам.
— Все эти годы я любил тебя, искал средство вернуть тебя. А ты смеялась надо мной! Молчала о Линзе! Притворялась… злые боги, ты притворялась даже перед собственным мужем! Зачем ты умерла, когда в твоих руках такая сила?!
— А ты по-прежнему не умеешь слышать и видеть ничего, что не укладывается в твое «хочу», Рональд. — Королева покачала головой. — Столько прекрасных слов о любви, помнишь? Тот, последний вечер. Я почти поверила тебе, почти рассказала…
Воспоминание об их последнем разговоре — за два дня до ее смерти — хлестнуло наотмашь разочарованием: как близко Роне был к цели! Если бы он тогда не отступил, не позволил бы ей сказать очередное «нет»! Если бы он знал, что времени у них не столетия, а считанные дни… Проклятье!
— Слава Светлой, только почти! — нанесла добивающий удар королева.
В этот момент она была так смертельно прекрасна, что Роне готов был упасть перед ней на колени и целовать ее подол. Или сорвать с нее платье и взять ее прямо здесь, на полу ее гостиной.
— Видят боги, я любил тебя, Зефрида. До сих пор люблю. — Роне шагнул к ней так близко, что почти почувствовал ее тепло. — Ты не веришь мне, никогда не верила. Все потому, что мне выпало родиться темным!
— Ты все еще темный, Рональд, — оборвала его Зефрида. — Потому что не любишь никого, кроме себя. И никогда не любил.
От несправедливости ее слов хотелось выть и крушить все вокруг. Она, единственная, кому он верил, единственная, кому хотел подарить бессмертие — предала! Утаила ключ к могуществу и свободе, сбежала в смерть, лишь бы не позволить жить ему.
