Шу опять не понимала, плачет она или смеется. Наверное, все же смеется.
— Роне-е… — всхлипнула она. — Почему по тринадцатым?..
— Это символично! — так же пафосно ответил Роне.
То есть он смеялся где-то глубоко внутри, и Шу это ощущала, но как-то… совсем не как обычные эмоции! Вот как так получается?.. Она совсем, совсем запуталась!..
— Не ты одна, моя Гроза. Кажется, я тоже запутался, — совсем тихо и уже без насмешки сказал Роне.
— Я не понимаю… — пожаловалась Шу… и зевнула.
— Поймешь, когда проснешься. И вспомнишь, что мы — вместе. Ты, я и Дамиен Дюбрайн.
— При чем тут… — хотела спросить Шу, но не успела.
Она снова оказалась в таверне близ Кардалоны. Снова увидела светлого и темного шеров — мокрых от дождя, смеющихся… утонула в морских глазах и жемчужно-голубых потоках светлого дара.
Дамиен Дюбрайн. Тот, кто…
…целовал ее так, что земля уходила из-под ног.
…рассказывал о разных странах так, что ей казалось — она была там вместе с ним.
…обещал видеть только ее саму — не дар, не титул или наследство, только ее саму.
…просил никогда не называть его Люкресом и показал ей свое проклятие.
Тот, кто любит ее? Но почему он лгал?
Шу хотела спросить у Роне, но он куда-то делся. В старой таверне они остались вдвоем: она и Дамиен Дюбрайн. Почему-то он был одет в белый мундир с золотым шитьем и шел к ней по бесконечной ковровой дорожке семи цветов радуги, неся в руках корону с семью зубцами — корону империи. И все, кто собрался в тронном зале, кланялись, кланялись, кланялись — ему, будущему императору, и идущей рядом с ним королеве Зефриде Суардис.
Мама — строгая, одетая в алый траур — тоже несла что-то на бархатной синей подушечке… что-то… кажется, это был ключ. Очень страшный ключ. Большой, острый, покрытый ржавыми разводами… ржавыми или кровавыми?
Шу затошнило от запаха крови и смерти.
— Ты должна это взять. Ты — Суардис, — сказала мама, и почему-то в ее голосе слышался вой урагана.
— Я не хочу! Не надо! — крикнула Шу.
Но ее голос утонул в грохоте молний и приветственных воплях толпы. Или толпа орала что-то гневное, требуя ее смерти? Или не ее? За спиной королевы Зефриды поднималась огромная черная тень с огненными глазами и черными кожистыми крыльями. Страшный дракон выдохнул темное пламя — и оно медленно, неотвратимо покатилось к Шуалейде, грозя вот-вот слизнуть обоих — и Зефриду, и Дюбрайна.
Шу рванулась к ним, закричала — предупредить, остановить пламя, и не смогла сдвинуться с места. А пламя уже слизнуло Дюбрайна и почти догнало маму, ее алое платье превратилось в языки огня, но она все шла и шла — к ней, к своей дочери, к Шуалейде. Такая же строгая и торжественная, не замечая, как сгорает сначала ткань, а потом кожа, и слезает черными хлопьями, и теперь к Шуалейде идет лишь обугленный скелет — все с той же синей подушечкой в хрупких руках, все с тем же окровавленным ключом…
