— Разрешите мне сделать вылазку за передний край? — обратился Пчелинцев к комбату.
— Ну что ж, попробуй.
Они присмотрели удобную высотку, наметили подходы к ней по извилистому, заросшему осокой ручью.
— Ручейком незаметно подкрадись, хорошо окопайся и действуй, — напутствовал Пчелинцева комбат. — В случае чего, огоньком поддержим. Только уговор — во всем осторожность соблюдай.
2
Владимир лежит несколько часов без движения, тело устало, руки онемели, дрожат. Размяться бы сейчас, но нельзя, — можно выдать свое присутствие. Как нарочно, фашистские солдаты не высовываются из окопов.
Надолго запомнились Пчелинцеву эти тревожные часы ожидания. Никак он не мог простить себе, что второпях оборудовал очень неудобную позицию: ни повернуться, ни встать на колени — лежи пластом.
Уже близится вечер, а снайпер лежит и нервничает: неужели вся эта затея напрасно придумана? И как теперь возвращаться в роту к ребятам, к командиру?
Вдруг раздался стук колес. На дороге показалась конная повозка и сразу же скрылась за кустарником. Пчелинцев разозлился, выругался. Повозка появилась так неожиданно, что он не успел даже взять ее на прицел.
Не менее, чем сам Владимир, волновались и его товарищи. Они сидели в блиндажах, наблюдали, ожидая выстрела. Несколько раз звонил комбат, справлялся о Пчелинцеве. В полдень в роту пришла сандружинница Рита Романова, принесла свежие газеты.
Не встретив в окопах Пчелинцева, Рита спросила у Сурмина:
— Дядя Паша, что-то Володи не видно. Ему вот письмо от комсорга.
— Подойди-ка сюда, дочка, — позвал Риту Сурмин. Он подвел девушку к амбразуре: — Вон видишь высотку за ручьем? За тем бугорком и лежит твой Володя, за гитлеровцами охотится.
— Один! — испугалась Рита.
— Не тревожься, дочка, парень он бойкий, — по-отцовски успокоил Романову старый боец.
На высотке, с которой не сводили глаз Рита, Павел Петрович и все красноармейцы, которые сейчас несли боевое дежурство на переднем крае, вдруг раздался глухой выстрел, за ним второй.
— Двух ухлопал! — радостно воскликнул боец, наблюдавший за высоткой в бинокль.
Все побежали к наблюдателю и по очереди смотрели туда, где на колхозном поле лежали два фашиста, сраженные снайпером. Они уже больше не встанут, не подойдут к пушкам, не пошлют снаряды по осажденному Ленинграду.
Возвратился Пчелинцев под покровом темноты. Ввалился в окоп усталый, перепачканный. Ныли ноги и руки, от лежания и напряжения они затекли, стали тяжелыми. Страшно хотелось спать. И, понимая все это, товарищи не мучали Володю расспросами, накормили его и уложили. В полночь в землянку, где отдыхал Пчелинцев, заглянул комбат. Но и он не стал тревожить бойца.
