Минут через десять немцы снова попытались ворваться в противотанковый ров. И опять дорогу им преградил пулеметный огонь.
В третий раз фашисты подползли к самому танку.
— Русс, сдавайся, — кричал кто-то на ломаном русском языке.
Яковлев ответил длинной очередью, а Зюзиков, открыв люк, бросил с пяток гранат.
Полтора десятка гитлеровцев уничтожил танковый экипаж в этом ночном бою.
* * *
Бои на вздыбленной, изрезанной траншеями, обильно политой кровью равнине меж Колпино и Красным Бором продолжались еще несколько дней. О них не сообщалось в сводках Совинформбюро, они не привели к серьезным территориальным успехам. Наступавшим подразделениям 55-й армии не удалось прорвать на всю глубину вражескую оборону. Да это было им и не под силу. На десять-двадцать вражеских снарядов артиллеристы осажденного Ленинграда могли отвечать только одним. Но сражались бойцы с неменьшим мужеством, чем защитники Гатчины и Пулковских высот, герои Невского «пятачка».
Отбив противотанковый ров и продвинувшись всего на километр, они не только сковали на своем участке превосходящие силы врага, но и положили начало, мы это вправе сказать, освобождению ленинградской земли.
Дольше многих других экипажей у противотанкового рва действовал танк Яковлева. Собственно, он да еще две машины остались на ходу в третьей роте 86-го отдельного танкового батальона после пяти дней боев.
— Удивляюсь, как наша старушенция еще ползает, — иронизировал Зюзиков. — Ее сейчас палкой можно подбить.
Да, машина выглядела невзрачно: не сосчитать было вмятин и пробоин, пробитая осколками броня походила на решето.
Сталь сдавала, а люди держались. Широкоскулое лицо старшины осунулось, глаза глубоко провалились, губы распухли, окровавились. Вихрова поминутно душил кашель. Зюзиков почернел так, словно его обильно вымазали дегтем. Когда он заряжал пушку или подавал снаряды, руки башенного стрелка дрожали…
Двадцать четвертого декабря, в среду, экипаж получил особое задание от командира стрелкового полка Лебединского. К нему в землянку старшину привел политрук Козычев. Он теперь оставался за командира роты — тяжело раненного Гончарова отправили в госпиталь.
Полковник Лебединский подошел к стереотрубе. Посмотрел сам, потом, обращаясь к Яковлеву, сказал:
— Встаньте на мое место.
Старшина прильнул к окулярам. Окутанная легкой туманной дымкой возникла панорама северной окраины Красного Бора.
— Видите сосну? Правее сгоревшего дома?
— Так точно, товарищ полковник.
