— Осталось семь снарядов, — доложил Зюзиков, вспотевший от нелегкой, лихорадочной работы.
Старшина, оторвавшись от прицела, переспросил:
— Семь?.. Жаль…
Танковая пушка, от которой несло жаром, как от раскалившейся печки, замолкла. А противник усилил артиллерийский огонь. Уже не пули, а осколки барабанили по броне.
Фронтовая судьба пока милостиво оберегала экипаж от прямого попадания вражеского снаряда. Но сколько это еще продлится? Минуту, две, десять? Как знать…
Яковлева недаром считали в роте человеком башковитым. И на этот раз экипаж выручила его смекалка. Пошарив руками по днищу боевого отделения, он вытащил из укромного уголка что-то завернутое в газету.
— Надеть противогазы, — приказал старшина.
Вихров и Зюзиков, еще не понимая смысла команды, натянули резиновые маски. Яковлев, сделав то же самое, поджег дымовую шашку и открыл верхний люк.
Клубы густого дыма, вырываясь из танка, обманули и своих, и противника. Немцы, как и взводный Бухарев, решили, что с экипажем танка покончено…
Танкисты наконец-то выбрались на волю. Начинало смеркаться.
— Теперь за работу, ребята, — довольно пробасил Яковлев. — Будем обувать машину.
Ему не пришлось поторапливать ни Вихрова, ни Зюзикова. И тот, и другой принялись торопливо чинить распластанную на снегу гусеницу.
— Да это же они! — раздался откуда-то из темноты хриплый голос Козычева.
Через мгновение появился он сам и стал обнимать всех по очереди.
— Целы, черти черномазые! Целы! А вас едва в покойники не зачислили.
— Рано, Борис Васильевич, — ответил Яковлев. — Мы еще повоюем.
* * *
На другой день, двадцать первого декабря, танки вновь пошли в атаку.
Экипаж Яковлева двигался на левом фланге роты вдоль железнодорожной насыпи. Вихров, побаиваясь как бы не случилось вчерашнего, осторожно вел машину.
— Быстрей, — торопил старшина. — Быстрей.
Медлительность могла обойтись дорого. Нужно было, не мешкая, проскочить триста метров, отделявших наши позиции от немецких, пока противник не пришел в себя после огневого удара. Две-три выигранные минуты в это время очень многое значили.
И механик-водитель, поняв командира, увеличил скорость. Вот уже остался позади разбитый накануне вражеский пулеметный дзот. Стал хорошо виден прикрытый проволочным забором противотанковый ров.
У Яковлева вырвался вздох облегчения. Танк благополучно миновал, пожалуй, самую опасную часть своей дороги — зону вражеского заградительного огня. Не так-то просто теперь немецким артиллеристам стрелять по танку. Малейшая неточность, и снаряды поразят самих же фашистов.
