Э р о. И чтоб он в следующее воскресенье отхватил такую карающую проповедь, что даже его толстое пузо лопнуло бы, только треск раздался.
Ю х а н и. Вот, вот! А потом пускай его заберет сам дьявол да посадит на спину и помчит во весь дух, как всегда бесы делают с попами.
Э р о. Пускай унесет нашего богатого и важного пастора к его дружку{34}, такому же богачу.
Ю х а н и. Вот они, наши поклоны, и передай-ка их быстрехонько и кантору и пастору. И как только исполнишь все, можешь превратить меня хоть в волка, как грозила.
Э р о. Да в такого жадного, чтоб он одним духом мог проглотить весь полк Раямяки.
Ю х а н и. Да! И вдобавок еще мешок с рожками.
Э р о. И мешок с варом на сладкое.
Ю х а н и. Верно, постреленок!
К а й с а. Хорошо! Кантор и пастор сполна получат ваши приветы, и вам, проклятым, еще когда-нибудь придется расхлебывать эту кашу. Угости-ка, Микко, их камушком на прощание. Швырни, чтоб череп раскололся.
М и к к о. Вот и камень под руку попался, как по заказу. Нате, получайте, козлы окаянные! Трогай, Кайса!
Ю х а н и. Ах, каналья! Так-таки швырнул. Еще чуть-чуть — и угодил бы мне прямо в лоб.
Э р о. Запустим камень обратно.
Ю х а н и. Верни ему свое да прямо по шляпе.
Т у о м а с. Не бросай, если дорожишь своими космами.
А а п о. Ведь сам видишь, дурень, что там ребятишки.
Ю х а н и. Оставь камень. Они и без того улепетывают, даже земля дрожит.
С и м е о н и. Эх, псы вы бесстыжие, калмыки и нехристи! Уж и проходу нет от нас добрым людям. Ох, разбойники!
Ю х а н и. Это я-то разбойник, кто даже волоска не тронул на их голове? Но видишь ли, когда молодца выведут из себя, то тут уж, брат, сам должен понимать… Ведь я целых два дня и две ночи просидел в каталажке! Но зато славные приветы мы послали кантору! Хоть немного от сердца отойдет.
А а п о. А пастору и того срамней. Как бы нам еще не пожалеть об этих приветах.
Ю х а н и. «Стану ль тужить я, гуляка могучий?» Ведь жизнь молодого парня все равно что эта гулкая гора. Вон виднеется высокая Импиваара, а там, к западу, блестит приходское озеро. А вон там, далеко-далеко, у самого края неба, видны еще озера. Это три озера Колистин.
Брошусь в озеро — навеки
Сердце успокою,
Милая такая злая
И шипит змеею.
На берегу там частенько сидит наш старичок кантор с удочкой. Эх, если б он и сейчас торчал там, а я был бы быстрым ветром, буйным вихрем! Уж я бы знал, куда налететь, и канторская лодка живо перевернулась бы вверх дном.
