, который немедленно собрал всех жителей Тоуколы и ее окрестностей. И вот толпа мужчин и женщин, старых и малых, длинной вереницей, с яхтфохтом во главе, двинулась по окрестным лесам. В первый день искали поблизости, но безуспешно; на другой день пошли вглубь и, поднявшись на высокий холм, увидели на краю дальнего болота столб голубого дыма. Хорошенько приметив место, откуда поднимался дым, люди двинулись к нему. И наконец они услышали голос, распевавший следующую песню:
Не раз еловой чащи кров
Бывал жильем счастливым;
И для костров хватало дров,
И ров был полон пивом.
[4]Услышав песенку, хозяйка Юколы сильно обрадовалась: она узнала голос своего сына Юхани, хотя его и заглушал какой-то дикий грохот. Люди поняли, что приближаются к лагерю беглецов.
Яхтфохт приказал окружить братьев, потом тихо подкрасться к ним, но все же остановиться на некотором расстоянии от их убежища.
Все произошло так, как велел яхтфохт. Люди окружили братьев и шагах в пятидесяти остановились. И глазам их представилась следующая картина: возле большого камня был сооружен из хвои небольшой шалаш, у входа на моховой постели, глядя на облака и распевая песни, лежал Юхани. В двух-трех саженях от шалаша весело пылал костер, и Симеони жарил на углях попавшуюся в силок тетерку. Аапо и Тимо с черными от сажи лицами, — они только что играли в гномов, — пекли в горячей золе репу. На краю грязной лужицы молча сидел Лаури и лепил глиняных петушков, бычков и резвых жеребят; длинный ряд их уже сушился на поросшем мхом бревне. А Туомас грохотал камнями: сначала он смачно плевал на один камень, клал горячий уголек и изо всей мочи бросал на него другой камень, и грохот, гулкий как ружейный выстрел, раскатывался по окрестностям, а из-под камня вырывался черный клуб дыма.
Ю х а н и.
Не раз еловой чащи кров
Бывал жильем счастливым…
А все-таки мы здесь попадем черту в лапы. Этого нам, балбесам, не миновать!
А а п о. Это я сказал сразу, как мы дали тягу. Эх, и дураки же мы! Только разбойники да цыгане скитаются так под открытым небом.
Т и м о. Но небо как-никак божье.
А а п о. Жить тут с волками и с медведями!
Т у о м а с. И с господом богом.
Ю х а н и. Верно, Туомас! С господом и его ангелами. Ах! Если б мы только смогли взглянуть теперь на мир глазами праведника, мы бы воочию увидели, как нас окружают целые толпы ангелов-хранителей с крылышками{3} и как сам бог, этакий седенький старичок, сидит между нами, точно любящий папаша.
