Мода века — тоже единственное в своем роде грандиозное средство позировать, принять в глазах публики совершенно индивидуальную позу; даже самые смелые приемы не пугают никого — об этом мы также поговорим ниже. И то же самое применимо ко всему моральному поведению. Мужчина способен на геройство, только когда на него смотрят. Говорят лишь тогда, когда можно рассчитывать быть услышанным, и именно для того, чтобы быть услышанным. По той же причине эпоха ставит выше всего остроумие. Остро́та сразу бьет в глаза, и, чтобы ее воспринять, слушатель не нуждается в предварительной подготовке. Часто и художественные произведения не более как острота, сжатое pointe (игра слов) или коротенький анекдот.
Где нет интимности, нет и тайны. И в самом деле, нет больше тайн ни в своей, ни в чужой жизни. Все трубят во все трубы о своих горестях и радостях. Нет больше ни интимных страданий, ни интимного счастья. Всякий был свидетелем чужой жизни, а до известной степени и участником в ней. Каждый спешит покаяться в своих грехах. Сокровеннейшие тайны сообщаются другу или подруге. Горе женщине, после смерти которой узнают, что у нее был тайный любовник, о существовании которого никто не догадывался. Гёте сообщает: «Нельзя было говорить или писать без того, чтобы не быть убежденным, что это делается не для одного, а для многих. Собственное и чужое сердце становилось предметом выслеживания». Эпоха не знала ничего более пикантного, как застигнуть кого-нибудь в самый интересный момент: красавицу в пикантной позе, влюбленную парочку в минуту, когда она обменивается первым поцелуем, жениха, тайком от невесты заводящего шашни с камеристкой, неверную жену, украдкой выходящую из комнаты гостя, и т. д. Останавливаемся на этих примерах потому, что они входят в предмет нашего специального исследования, и потому, что в каждой главе встречается ряд соответствующих иллюстраций. Все напрягают свои силы, все готовы служить этому делу.
Так как вся личная жизнь становится публичным актом, то характерная черта всего — поверхностность. Люди влияют друг на друга только внешностью и совершенно этим довольствуются. Все жаждут немедленного успеха, и ему приносится в жертву все. Никто не смотрит вглубь, чтобы иметь возможность угнаться за всем и все использовать. Отсюда неизбежное следствие — все обман и ложь. Непосредственность и искренность неудобны, так как их нельзя по желанию месить, как тесто, и придавать им разные формы. Истина всегда только одна, и вытекает из нее всегда одно только следствие. А это сокращает до минимума шансы воздействовать на слушателей или зрителей. Правда, истина поэтому — величайший враг эпохи, их место во всех сферах занял обман.
