Пока он там был, мы немного между собой и познакомились, можно сказать, только обнюхались. Хлопца, что стоял ближе ко мне, звали просто Толиком, зато фамилия громкая — Гетман. Что-то есть в нём такое воинственное, казацкое. Я даже позавидовал, хотя сам Гетман тихий, покладистый, словно телёнок. Он, оказывается, из Репок, что на Украине.
А рядом с ним с густыми кудрявыми волосами — Лёва. Этому не стоится на месте, он словно на иголках. Фамилия Белкин, а сам Могилёвский. Легко запоминается — Лёва из Могилёва.
Самый высокий из нас, чёрный и горбоносый — Надар. Мне показалось, что я ослышался, и переспросил:
— Назар?
А он почему-то обиделся и повторил громко, словно глухому:
— Надар — говорю тебе по-русски. Грузия. Слышал — нет?
Наконец дверь каптёрки открылась, и старшина не пригласил нас в неё, а вынес два изрядно таких наполненных чем-то мешка. Один из них он всучил мне, другой — Лёве, и мы все четверо пошли табуном вслед за ним на улицу. Тут каптенармус взял нас в шоры, сразу дал понять, что мы уже на военной службе, а тут компания больше двух табуном не ходит, а ходит строем. Поэтому он и поставил нас в колонну по одному, и мы бодро зашагали невесть куда, оттаптывая друг другу пятки. Правда, наш командир подсказывал, какую за какой ногу нужно ставить на землю:
— Левой, левой!
Но это мало помогало, и всё равно мы долго ещё путались в двух своих ногах: кто — левой, а кто — правой. За казармой нам встретился такой же строй.
— Ну и гвардейцы у нас с тобой, — сказал чужой старшина нашему, а наш его обнадёжил:
— Ничего — обчешутся.
— Вы им командуйте: сено-солома! — посоветовали старшинам двое воспитанников-старшеклассников. — Они же не понимают, где левая нога, где правая!
И весело расхохотались нашей «колонне» вдогонку. Но в конце марша мы пошли уже в лад. А заканчивался он возле приземистого кирпичного здания — возле бани.
Обработка была не абы-какая — санитарная. Началась она с того, что старшины взяли машинки и за пять минут оболванили всем головы, хотя шаром покати. При этом наш добродушно посмеивался:
— Говорят, у них диверсантов нет. Да они тут строем ходят, аж тропы повытоптывали!
Все мы покорно шли под машинку, только наш грузин спохватился напоследок, когда посмотрелся в осколок затуманенного зеркала, прикреплённого на стене.
— Вай-вай! — воскликнул он. — Как мама узнает, а?
А я, взглянув в то стёклышко, ничего не сказал, а только подумал: прощайте, танцы в парадном мундире, на полгода, не меньше. Не голова — кавун, и уши выросли.
