С каждым поглощённым обитателем пустоши паук видоизменялся, покрываясь хитиновой чешуёй и отращивая когти на концах лап. Борзун видел, что тварь стала сильней, быстрей и опасней, и если случись сейчас схватка с прославленным хирдом гномов из Цитадели Клана Стали, или усиленным отрядом мастеров-охотников Пустоши, то на их победу он бы и дохлой крысы не поставил. Таких жутких созданий разбойник ещё не встречал.
Показавшаяся впереди тёмная гладь широкой реки, которая и не думала замерзать, несмотря на крепкий мороз, заставила ведьму злобно зашипеть:
— Ты же сказал впереди Искар!
Скрюченными от судороги пальцами он пытался выцарапать вдруг вспыхнувший дикой болью знак у него на груди. В вырезанные раны будто плеснули раскалённым металлом. Борзун страшно закричал, срывая горло. Свалившись с гомункула, он валялся во земле, от дикой всепоглощающей боли, раздирая до крови кожу на своей груди.
— Довольно, Хильсена. Он уже всё понял, — произнесла вторая ведьма, смотря на него с интересом. — Правда? Ты же всё понял, разбойник?
Боль ушла, но Борзуна продолжало сотрясать в рыданиях.
— Да, къянмис, — торопливо всхлипнул разбойник, из опасения, что пытка сейчас возобновится, — я всё понял, — он быстро-быстро закивал головой, будто сомневался, что его услышали.
— Ну? — она вопросительно подняла бровь. — Что ты нам скажешь?
— Там, правда, Искар, но нам нужно к переправе. Она находится в трёх милях на юг ниже по течению, — он зачастил. — Там паром. Переправа. А за переправой — Искар.
— Ну вот видишь, Хильсена? Мальчик просто забыл нас предупредить, — обратилась она к спутнице спокойным голосом. — А если мальчик ещё что-то забудет нам сказать, мы скормим нашей зверушке одну из конечностей мальчика. Например, руку.
Ведьма вперила в него ледяной взгляд, не имевший ничего общего с её ласковым тоном:
— Какая рука тебе больше всего нравится, левая или правая?
— Я вас умоляю, пожалуйста, не нужно. Я всё понял, — он упал на колени. — Пощадите, прошу. Я всё сделаю, что вы скажете. Только оставьте мне жизнь, прошу! Я умоляю вас! — размазывая слёзы по лицу, он невольно начал пятиться, продолжая находиться в коленопреклонённой позе.
В его глазах было столько надежды, что ведьма удивлённо переспросила:
— Прямо всё?
— Да, къянмис, — он снова закивал, как болванчик, а затем уткнулся лбом в снег, боясь поднять глаза на ведьм.
— Договорились, разбойник, — в её словах промелькнула насмешка. — Тогда докажи.
Что-то упало возле него в снег. Слегка подняв голову, Борзун увидел перед собой кинжал в простых костяных ножнах, и его сердце пропустило удар.
