Ксения происходила из знаменитой московской актёрской семьи. Имя её отца было известно всей стране, а после его ранней смерти и вовсе стало легендой. Такой же легендарной была красота её матери. Ксения была единственным ребёнком в семье, и будущее её было предопределено с детства. Она унаследовала изумительную красоту матери и весёлое, лёгкое обаяние отца. Сниматься в кино она начала в пятнадцать лет. В семнадцать она была уже известна всей стране, её именем были исписаны стены в школах и подъездах, а её фотографии висели в кабинах водителей-дальнобойщиков.
Сразу после школы она поступила в «Щуку». И там ей впервые безжалостно дали понять, что театр — это не кино и здесь внешность для актрисы ещё не всё. Что к её редкой красоте хорошо бы ещё немного таланта. Но Ксению, с её целеустремлённостью и опытом победительницы, не так-то просто было сбить с толку. Она считала, что всему можно научиться, и что «не боги горшки обжигают».
Она стала брать уроки у известнейшего театрального педагога, друга своего отца. Это был породистый седовласый старик, ещё вполне крепкий и не потерявший своего мужского обаяния. Кроме школы Станиславского он изучил все существующие современные театральные школы и был своего рода гением. О нём говорили, что он может научить играть стул.
Ксения в своей, в общем-то короткой, хоть и насыщенной жизни, ещё никогда не имела дела с такими людьми. Арсений Петрович был красив той внутренней благородной красотой, которая в те советские времена была уже полным анахронизмом. Своими аристократическими манерами, рокочущим тёплым басом и изысканным чувством юмора он больше походил на английского лорда, чем на советского педагога, пусть и театрального.
— Ну что же, милое создание, — сказал он ей мягко, — я могу научить вас всему, чему можно научиться, но я не смогу вложить в вас то, чего не вложил Он, — Арсений Петрович указал пальцем в небо, — уж не обессудьте.
— Я готова, — сказала Ксения, — я готова на всё!
Сначала он поставил ей голос, научил её владеть им во всех регистрах, обучил тончайшим его модуляциям. Потом объяснил ей, с точки зрения актёрской, все диапазоны человеческих эмоций. Научил пользоваться всей клавиатурой чувств, находить и нажимать в себе соответствующие клавиши, чтобы привести себя в нужное состояние. Научил плакать и смеяться на сцене так, чтобы этому вторил зал. Научил быть гордой и униженной, красивой и уродливой, высокой и горбатенькой, грациозной и неуклюжей, старухой и ребёнком.
