95. В другой раз явлена мне была та мука острая, которая была в душе Христовой. Эта мука была такова, что сердца мало для помышления и языка для речи о ней. А так как в Сыне Девы видела я такую муку, страшно поражена была душа моя и испытала такую горечь, какой никогда не испытывала ранее, и потому не могла обрести никакой радости. Душа же моя разумела тогда многообразные причины и основания, почему та мука была острейшею, - ведь душа Его была безгрешна и совершенно свята, и не должна была за себя принять никакой казни. Принимал же Он эту казнь только ради величайшей любви к нам и ради нас, неблагодарных, врагов Его и недостойнейших, а мы, когда искупал Он нас Страстями, смеялись и глумились над Ним. Затем, грех тех, кто Его распинал, был величайшим, а потому душа Его, которая ненавидела всяческий грех и отвращалась от него, сильно скорбела об этом, более, чем о каком-либо другом грехе. Ведь и язычники, и иудеи, и почти весь мир в племенах своих сошелся в тот праздник против Него. Поэтому мука Его была велика. Затем, велика она была вследствие злобы противников Его, столь старавшихся погубить и Его, и память о Нем, и имя Его, и избранных учеников Его. Затем потому, что сострадал Он ученикам, не отпадающим от веры и переносящим ради Него гонения. Еще потому, что сострадал Он Матери скорбящей. Затем потому, что был Он оставлен в этой казни без помощни-
ка, без утешителя. И еще потому, что святейшая и благород нейшая душа принимала страдание отовсюду, принимала Fie чаль и стеснение, и муку всех мук и мучений, которые приняло это святейшее и нежное девственное тело и которые все соеди нялись в одной святейшей душе Его. И много было других причин и оснований, ясно показанных мне, но о них не хочу я и не могу сказать. Поэтому вне себя от муки преображена я была в муку Распятого. Божественное же милосердие даровало мне за это благодать, во-первых, в том, что так укрепило оно мою волю, что могу я хотеть только, как Он хочет, во-вторых, в том, что дало мне состояние, в котором малые изменения я приемлю и обладаю Богом в такой полноте, что не нахожусь уже в обычном моем состоянии, но возведена на вершину мира сердечного, плотского и духовного и довольна всем.
96. Размышляла я в другой раз о муке, вынесенной Хрис том на кресте, и размышляла о гвоздях, о коих слышала, что они вбиты были в дерево вместе с плотью рук и ног Его, и хотела я видеть хоть ту частичку плоти Христовой, которая вместе с ними была вбита в дерево. И тогда почувствовала я такую муку о страдании Христовом, что не могла стоять на ногах, но склонила голову и села. И увидела Христа, склоняющего голову на руки мои, брошенные мною на землю. И тогда явил Он мне Свою шею и руки. Тотчас же прежняя печаль моя превратилась в такую радость и в столь отличную от других радостей, что ничего я не видела и не чувствовала кроме этого. Красота же шеи Его была такова, что просто невыразимо. И тогда разумела я, что красота эта исходит от Божественности Его. Он же не являл мне ничего, кроме шеи этой прекраснейшей и сладчайшей. И не умею сравнить этой красоты с чем-нибудь, ни с каким-нибудь существующим н мире цветом, а только со светом тела Христова, которое вижу я иногда, когда возносят его.
