Базарные столы ломились от свежих, сочных фруктов. Круглые дыни, арбузы, размерами напоминавшие карету Золушки, виноград, крупный, с тонкой, истекающей сладким соком кожицей, айва, миндаль, инжир, бобы, чечевица, сухофрукты, вино в домашних, оплетённых тонкой лозой бутылках, и хлеб. Ещё тёплый, ароматный, жадно дышащий прохладой южного утра.
Возле этого-то прилавка я и подвисла.
— Попробовать хочешь? — лукаво поглядывая в мою сторону, спросила махонькая старушка, хозяйка всего этого богатства. Я кивнула: от восторга и предвкушения свело челюсть, а рот наполнился слюной, так что сказать что-то более внятное, чем «мгм-хм-нда», я физически не была способна.
— Ячменный, пшеничный, ржаной. С оливками. С сушёными помидорами. С инжиром. С перцем и грушами. С миндалём. С виноградом.
От каждого каравая она отрезала по тоненькому, прозрачному ломтику и выкладывала на медный поднос, занимавший центр прилавка. Я жадно сглотнула и облизала губы.
— Божечки, да к вам сюда можно на бесплатные завтраки ходить, — пробормотала я, поднося к носу кусочек белого хлеба с тёмными пятнышками сухих фруктов. — Если я у вас всё это испробую, то и к обеду проголодаться не успею.
Старушка по-доброму рассмеялась.
— Я с помидорами возьму ломоть, для сестры. Сколько?
Огромным тесаком женщина щедро отхватила с восьмушку от крайнего каравая.
— Сколько? — повторила мой вопрос и, хитро сощурившись, обронила:
— Ну, халкунт.
— А это не дорого? — засомневалась я. — Я тут недавно совсем, в вашей валюте не очень пока разбираюсь.
— Недорого, — заверила меня старушка, и я почему-то сразу поняла, не врёт. — Бери, не раздумывай.
И тут же ловко завернула краюху в гигантский зелёный лист какого-то дерева.
— Спасибо.
Вынула из кармана монетку, а потом добавила к ней ещё одну лепту и, оглядываясь по сторонам, спросила:
— А как так, что на рынке только женщины работают? Откуда? Мне объясняли, что с женщинами в Атлантиде проблема.
— Проблема? — старушка фыркнула. — Ещё чего! В Атлантиде только одна проблема — это атланты. А с женщинами никаких проблем. Откуда? Если не родятся у них бабы. И правильно делают. С такими законами я б и мужиков рожать запретила.
— Кхм, — глубокомысленно прокомментировала я это экспрессивное высказывание. — А вы тогда как тут? Что-то мне не верится, будто по договору…
Если раньше бабулька смеялась звонким, молодым смехом, то сейчас заржала, как лошадь Пржевальского, аж краюхи на прилавке подпрыгнули, то ли от удивления, то ли от испуга.
