Солнышко и Малыш прикусили язык, они и на самом деле увлеклись и забыли, что существует светский этикет.
- Сэр Говард, - выступил вперед Толстяк, - как вам погода?
- Простите, мистер...
- Можете просто - Толстяк.
- Простите, многоуважаемый Толстяк, но я давно уже не замечаю, какая вокруг меня погода, - с печальным видом признался Говард.
- О, напрасно! - с видом завсегдатая светских тусовок проговорил Толстяк. - От погоды зависит урожай. А разве вас не интересует, каким нынче будет урожай?
- Возможно, я огорчу вас, - сказал Говард, - но опять же должен признаться, что меня также совершенно не интересует урожай.
- Я вас могу понять, - глубокомысленно покивал головой Толстяк. - Вы слишком заняты биржевыми новостями?
- Я никакого представления не имею о бирже, - сознался Говард, чувствуя, что собеседник просто сочтет его полным кретином.
Толстяк покашлял в лапу, совершенно не зная, о чем же еще спросить. Он в эту минуту пожалел, что слишком много времени уделяет отдыху, мог бы почитать две-три книжки о джентльменах и почерпнуть оттуда кой-какие знания.
- Тогда не разделите ли с нами ужин? - предложил Толстяк, точно зная, что никто от такого занятия не откажется.
- Я очень благодарен вам, - прижал к груди руку Говард, - но мне даже неприятно думать о пище. Не примите мой отказ за обиду. Я вам очень признателен. Если позволите, я посижу у камина, а вы поужинайте.
- Чего спрашивать, - удивился Ворчун, - вы хозяин замка!
Толстяк тихо пихнул в бок Ворчуна и сказал:
- Мы немножко проголодались...
- Еще бы! - признал Говард.
- Тогда с вашего позволения...
И как ни хотелось Толстяку быстрее сесть за стол, однако он задержался, чтобы предупредить Говарда.
- Сэр, только не садитесь на то кресло, - показал он, - оно имеет усыпляющее свойство. Я это сам испытал.
- Не бойтесь, мистер, я очень мало сплю.
Толстяка очень занимало, почему сэр Говард мало спит, но еще больше ему хотелось поесть. При этом надо учитывать, что Толстяк знал, как вкусно готовит Бабушка. Он первый ринулся к столу.
Пока мишки ужинали, Говард смотрел на каминный огонь, подбрасывая поленья, и думал. В его голове рождались стихи.
Я сижу у камина, в языках огня
Возникает твой образ опять для меня.
Ему и впрямь казалось, что не пламя пылает перед ним, а Она в ярком алом платье танцует, зубы ее ослепительно сверкают, движения стремительны, неуловимы и прекрасны. Он так явственно вообразил, что видит Ее, что загляделся, и вздрогнул от неожиданности, когда услышал рядом:
