Да потому что типичное семитское лицо, - ничуть не удивившись, сказала она, хотя ничего типичного я в ее лице не углядел, такого уж и вправду семитского: тонкие правильные черты, чуть раскосые темные глаза, бледная матовая кожа. Пустыня, сказала она, глубоко затягиваясь сигаретой, пустыня, повторила мрачно, никого, слышишь? Это она уже ко мне взывала из своего отчаяния, маленькая, резкая, проступающая все отчетливее. Как будто ждала чего-то от меня.
Наверняка я где-то ее видел, в какой-нибудь набитой людьми маленькой квартирке, полной сизоватого табачного дыма, где читались стихи разных непризнанных поэтов, где всякие подпольные философы излагали свои фантастические супергениальные идеи и рассуждали о конечности российской истории, а прозаики соперничали с Прустом и Кафкой (куда тем?), где воздух пронизывали разряды религиозных откровений и где о чем только ни говорилось, без страха посторонних ушей или пусть даже со страхом, в том числе, конечно, и об эмиграции, о том, что надо уезжать (или не надо), что у этой страны нет будущего, не органы, так народ, этот долготерпеливый, загадочный народ наконец не выдержит и возьмется за топор, и быть тогда (не приведи Господь!) бессмысленному и беспощадному... И чьи головы полетят в первую очередь? Конечно, интеллигенции, которая всегда виновата, ну и евреев, разумеется, их, жидов пархатых, жидомасонов, агентов мирового сионизма, давно замысливших погубить святую матушку-Русь, сначала христианством, потом шинками, потом революцией и социализмом... Нет, не умер пока, не изжил себя этот рвущийся из расхристанной, клокочущей от ненависти груди хрип: "бей жидов, спасай Россию!", и будет клокотать до тех пор, пока ни одного еврея в этой стране не останется. Вот тогда-то и завершится наконец многострадальная история еврейства в России. Тогда, может, и откроется, отчего так странно и непоправимо прикипела к этой измученной земле грезящая о золотом веке и всеобщей справедливости еврейская мечтательная душа, увы, лишенная взаимности...
Посмотри, сказала Таня, уже вполне определенно обращаясь ко мне, посмотри на их лица, - она имела в виду присутствовавших, чьи черты расплывались в густых облаках дыма, губы ее презрительно скривились, - разве можно их сравнить со всеми этими, по телевизору, толстомордыми, сытыми, самодовольными, они уже довели страну до ручки, им наплевать на все, кроме собственного процветания, они и столкнут ее в пропасть, но только нас здесь уже никого не останется, завершится исход. Свершится...
