Фира сжала ее руку:
– Я так рада! Поздравляю!
Гордеева уже пришла в себя, выдернула ладонь и демонстративно обтерла об платье:
– Довольно уже сантиментов. Иди куда шла, подруга.
Фира сходит на рынок, вернется, выкупает и уложит спать Анечку и спустится во двор с тазом свежей стирки.
– Кеца-але!!!! – Дремлющий после обеда Гедаля чуть не свалился со стула от такой внезапной фамильярности.
– Кецале! – вопил тощий еврейский паренек в пижонском твидовом костюме и шляпе «хомбург».
Он промчался мимо Гедали, бросив возле колонки рыжий кожаный чемодан, и схватил за талию Фиру. Она от неожиданности уронила в дворовую пыль белоснежную простыню с тонким кружевом и монограммой и заверещала на весь двор: – Йоська!!! Йосичка!!!!
– Ой, мне все равно до их забобонов. – Младший брат Фиры Йоська прихлебывал чай с пирожками. – Прямо такая тайна! Еле узнал ваш – твой адрес у Беззубов! Фирка, ты что, умеешь готовить? Сама? От так новости! А в Никополе у нас весело! Дедушка Иван стал совсем мишигинер со своим пьянством, стреляет по соседям, если вдоль его забора ходят. И всю прислугу заставляет петь – как заголосили бабы вечером, значит, опять перебрал. Зато твой свекор, дай ему Бог здоровьичка, с нашим папой крутят такую коммерцию – не поверишь! Мы теперь богатые люди. Полгорода под нами! Зерно, ткани, свой пошив, лавки… Бакалею на проспекте помнишь? Там еще Макс был рыжий? Прогорели. Теперь у нас работает. Женился в том году на твоей Розе. Боже, как он ее боится! Мы со смеху помираем с этой пары. Детей у них нет пока. Роза Макса гоняет, что это потому, что он ее мало любит. Мы только не поняли: мало – это редко или недолго.
– Йосик, – Фира махнула на него полотенцем, – никак не привыкну, что ты вырос уже. Ну что ты несешь! Лучше скажи, как дома?
– А что дома? Бетя уже на выданье. Она стала такая жирная! Ты не поверишь! Ничего, кроме шоколада и марципанов, есть не хочет. Все равно замуж пойдет. Самая завидная невеста. Тереза и Софа в гимназии учатся. С нашими доходами и место нашлось, и гувернантка. Бронечка совсем старая стала. Мы только с ней тебя вспоминали. Помнишь ее «а-ди-ёт!»? До сих пор меня так называет: – Адиёт! Ехай в Одессу – найди Фиру, целуй за меня.
Так что давай башку – тебе от Брони поцелуйчики.
– А мама? Как мама?
– Мама… год назад ушла…
– Куда ушла?
– Туда… Умерла. Она первый год каждый день на пристань ходила – пароходы из Одессы встречать. Потом перестала. Сидела у тебя в комнате постоянно. Они с Броней после того, что ты уехала, не разговаривали вообще. Мама так ее и не простила, считала, что тебя в рабство продали.
