И уже безбоязненно я взглянул в настоящее и будущее. Сориентировавшись в обстановке, я легко выцедил из оглушительно гомонящего пестрого люда утомленную красавицу со звездой Давида меж одухотворенных грудей, которая лишь мимолетно скользнула по мне взглядом «я вас знаю» и, поднявшись, потянулась к выходу. Я нагнал ее в вестибюле с беспрецедентно фамильярным «па-азвольте проводить». Она быстро покосилась через плечо, но тут же согласно кивнула с несколько высокомерным и насмешливым выражением, по которому я вдруг сообразил, что и она чрезвычайно пьяна.
Мы завалились в такси на заднее сиденье. Звезда нараспев сообщила водителю адрес, а когда машина полетела вперед, я взял ее руку, переплетя свои пальцы с ее, и поднес к своей щеке, услаждаясь хищным, алым маникюром, чувствуя, как густой красный цвет будоражит и вселяет в меня веселое плотское нетерпение. Я поцеловал Звезду в ключицу и поехал ладонью по колготкам без промедления за пределы возможного, в то время как, сводя и разводя колени, она приветствовала меня, а ее пальцы с красными ногтями торили свою дорогу.
Объединенные общей целью, мы не заметили, как такси забуксовало и остановилось на Тверском бульваре, где великие митингующие толпы перекрыли движение и все разрастались, словно взбесившаяся сказочная квашня, поглощая все встречающееся на пути. Мы одновременно вскрикнули и выпустили друг друга из объятий, когда за окнами автомобиля уже тесно мелькали спины, бока, животы и груди человечьей массы. Вылезшего, протестующего водителя затянуло в давку, и он исчез из виду. Автомобиль начал раскачиваться, грозя оказаться опрокинутым; переднее стекло не выдержало напора, лопнуло, и вместе с брызнувшими осколками в салон ввалился выкрикивающий какие-то лозунги толстяк с кипой свежих листовок, а за ним еще какая-то публика. Я приналег на дверь, она приоткрылась, и, схватив Звезду за руку, я вылез наружу и вытянул ее в надежде поскорее выбраться из заварухи.
Но вышло много хуже. Мы оказались в эпицентре тусовки. Толпу вокруг, словно пирог, рассекали отряды серых бойцов с пластиковыми щитами и резиновыми палками; врезаясь с разбегу в гущу, они слаженно и четко охватывали группу зачинщиков с мегафонами и флагами, полощущих над головами неизвестную символику. Мгновение спустя Звезду оторвали от меня, и ее искаженное то ли ужасом, то ли страстью лицо кануло за скопищем транспарантов. Увидев, что бойцы быстро приближаются, я лихорадочно вспоминал читанную где-то инструкцию о том, как следует вести себя обывателю в подобных ситуациях. Во-первых, сорвав галстук, я отбросил его, чтобы не быть задушенным, если какому-нибудь другому обывателю взбредет в голову ухватиться за него. Во-вторых, я постарался принять сколько возможно было в этом содоме лояльный к представителям власти вид. О третьем пункте я вспомнить не успел, потому что ту часть толпы, в которой я находился, мощно швырнуло прямо на пластиковые щиты, и хотя я был готов безоговорочно выполнять любые обращенные ко мне указания властей, меня согнули пополам, проволокли по пробитому в толпе коридору к специально подогнанному автобусу, втолкнули внутрь и, бросив на сиденье у окна, сунули под нос кулак и приказали «не рыпаться».
