Хватит, Чарльз.
А что случилось, Мосс?
Сядь, в ногах правды нет. Расслабься. Ты что-то разнервничался. Весь пожелтел.
Чарли садится и допивает бутылку кавы.
Я не говорю, что мы горбатились в угольной шахте, Морис, продолжает он. Я не говорю, что мы дороги прокладывали. Но мы немало потрудились и немало поездили, и нам всегда хватало опасностей и нервяка. И дядюшке Чарли, в его-то возрасте, хочется за это достойной награды.
Знаю, Чарли. Знаю.
Они вместе откидываются на скамейке. Их глаза плавно и таинственно закрываются в унисон. Бенни, который ждал этого момента, невидимо крадется от них бочком и забирает с собой молчаливого рыскающего Лорку. Очень скоро он находит policía.
Вот те люди, говорит он.
Сонный коп смотрит, но только улыбается.
Эти? говорит он. О них не волнуйтесь. Они тут всегда.
⁂
Холодная белая луна высоко отзывается о грядущей зиме. Море сегодня раздраженное. Дышит с пеной сплетен у рта. Со стороны Танжера никаких вестей. В паромном терминале, бледные в его свете, стоят водевильной парочкой Морис Хирн и Чарли Редмонд, но девушки с дредами еще спят – за их представлением наблюдает только собака, Кортес-младший.
У нас минус человек и собака, Чарли.
Так обычно и бывает.
Если они вообще здесь были.
Садятся на скамейку. Чувствуется многострадальность. Чувствуется уныние. Парочка снова ударилась в воспоминания.
В каком мы тогда были неприличном состоянии, говорит Морис.
Скажи, чего я не знаю, говорит Чарли.
Стены таяли. Часы пошли к черту. Мы почти все время были под нереальным кайфом. О многом сожалею. Многое пропустил. Мимо прошел целый кусок жизни. Я вот не помню девяносто седьмой год, Чарли, да и с девяносто восьмым не лучше. Синтия? Только она меня на себе и тащила.
Синтия да, она могла.
Хотя у меня есть все основания полагать, что она была безумнее нас всех.
А это немало значит, Морис.
Но, о боже, Чарли, как нам было страшно по ночам.
Денег без страха не бывает, Мосс.
Денег хоть жопой жуй, а мы почти все время жили нищебродами. Вот как эта херня работает? В смысле, ты же сам знаешь, как иногда было, Чарли, как мы деньги лопатой загребали?
А помнишь ту ночь в доме на Эвергрин-стрит? Когда мы проебали тонну отличного марокканского?
А потом опять нашли. Под Мидлтоном.
Сколько мы пересчитали бабла на том диване. С улыбками до ушей.
Это была ночь четырех голландцев на катере.
Даже не напоминай.
Но фарш не провернуть назад, Чарли. Синтия умерла и больше не вернется.
Брось, Морис. Это тяжко. Не надо об этом.
