— Вы ещё молодой человек, — сказал я, — и должны…
— Повернитесь ко мне, пожалуйста!
Удивившись, я развернулся лицом к Зенкову, оказавшись спиной к пруду, и в тот же миг ощутил резкий тычок в лоб. Я опрокинулся навзничь и гладко съехал вниз, по откосу.
— Вы… меня… вы… я… — Я глупо повторял эти местоимения и не верил, что меня можно вот так — бить.
Нелепо шевеля руками и ногами, я поднялся и, изумлённо глядя снизу вверх, сглотнул.
— Да я… да… как вы смеете!
— Трудно беседовать с интеллигентными людьми, — вздохнул Зенков, — да ведь люди не такие, какие хочется, а такие, какие есть, и с ними надо разговаривать на доступном им языке. Интеллигент понимает грубую силу. Так что вы, Аксёнов, не стесняйтесь: почувствовали упёртость — скажите прямо: хочу в лоб. Я бью аккуратно, больно, следов не будет, а мозг прояснится.
— Вы не смеете! — Это я сказал по инерции, хотя в словах Зенкова о понятиях интеллигента была своя жлобская логика. — Я же…
Шагнув вниз, Зенков повторил удар. И на этот раз я опрокинулся навзничь, но подниматься уже не торопился.
— И высоко же вы взлетели? — спросил Зенков. Он смотрел на меня сверху, свысока, но ни злорадства, ни превосходства не было в его лице, только сожаление.
— Как вы смеете…
— Я не журналюга, Аксёнов, не мошенник и не продажный следователь, как вы, видимо, решили, — начал растолковывать ситуацию Зенков. Он приподнял правую руку в кожаной перчатке, выставил палец вверх и покачивал им вперёд-назад. — И я вас сейчас до смерти забью, если не начнёте думать. Прямо здесь, в парке. Сегодня понедельник, народу мало, вас не скоро найдут. Но у вас есть шанс и даже необходимость кое-что сделать. А делать вы будете то, что я скажу. Грамотно и усердно. Придётся думать. Про деревянных людей я вам с умыслом рассказал, вы такой же. И были таким всегда. Поднимайтесь!
Я встал на четвереньки. Поднялся в рост. Убежать? А куда? Я же не исчезну…
— Или вы мне помогаете, или живым из парка уже не выйдете. Решайте сами. — Зенков весело подал мне шапку. — А что надо делать, чтобы это до вас дошло? Правильно, вас надо бить! Как говорят русские философы, битиё определяет сознание! Вот так!
Резким тычком Зенков повторил удар, и я вновь оказался на снегу.
— Вы наглец, вы подонок…
Когда я поднялся, Зенков ударил ещё раз.
— Профессор, вы должны быстро поумнеть. Хотя бы на неделю. Потом возвращайтесь к идиотизму интеллигентной жизни. Если сумеете. А сейчас соберитесь, и мы потихоньку пойдём.
