— Дела давно минувших лет, — пробурчал Виктор и швырнул газету под куст.
И тогда мы стали считать монеты. Всего получилось двадцать три серебряных рубля, по одиннадцать рублей каждому. Лишний рубль выбросили в Волгу. Урыльник тоже утопили.
Рубли мы сложили в аккуратные столбики, завернули в книжные страницы и попрятали по рюкзакам.
А по Волге кружил прогулочный теплоход. «Лаван-да-а, горная лаванда-а-а! Наших встреч с тобо-ой синие цве-ты-ы!..» Ревели моторы лодок, подходили к Гремячево скоростные суда, и, по-моему, их было больше, чем обычно. Несмотря на ясный день, на Покровских островах стали взлетать сигнальные ракеты.
— Что будем делать? — спросил Виктор и внимательно посмотрел на меня. Странные у него были глаза.
— Ничего, — ответил я.
— А если заявим…
— Если заявим, то на нас повесят двойное убийство и дадут лет по десять, а то и больше. Допросят по отдельности, проведут следственный эксперимент, достанут Пашу и Конева. И объяснение на поверхности: нашли клад, не поделили, в результате два трупа.
Я говорил нерешительно, но, похоже, брал себя в руки и что-то начинал понимать, хотя не понимал ничего.
— Ещё станут зубоскалить: двое кладоискателей от жадности рехнулись и убили других двоих за двадцать три рубля.
— Да… — по-бабьи выдохнул Виктор, — да…
Потом мы постирали лёгкие вещи, и когда лещи были сварены, на кустах висели и сохли всякие майки и платочки. А когда мы нехотя съели по лещику и приступили к чаю, я, удивившись своим словам, вдруг предложил:
— Давай почитаем «Известия Казанского комиссариата». А то с ума сойдём.
Что-то хрупкое, ломкое, звонкое накапливалось в голове, трещало стекло, рвалось наружу, и выть хотелось, и ломать всё подряд, а нельзя! Оттого и движения получались спокойными и медленными — всё от страха, а точнее, от откровенного ужаса.
Известия оказались всего-то листом, в два раза большим, чем лист писчей бумаги. Виктор начал читать с оборотной страницы:
— «Общество Петроградский столичный ломбард, Казанское отделение. В четверг и пятницу 22 и 23 марта 1918 года с 10 часов утра, согласно уставу ломбарда, будут производиться аукционные продажи просроченных залогов за неплатёж процентов с мая 1917 года и ранее по нижеследующим билетам…»
В большой рамке был помещён текст и шестизначные номера по разрядам: золото, серебро и драгоценные вещи, меха и меховые вещи, платья и красный товар, галантерейные вещи. Кольца, браслеты, подсвечники, портсигары. Получалось, что Тадер не унялся и в 1918 году тоже интересовался золотом. Он вполне мог съездить в Казань и подкупить кое-что. Если так, то не с пустыми карманами он покинул волжские берега.
