Он решительно выпрямился и смотрел мне за правое ухо, на воложку.
— Ты садись, Саша, чего встал? Водка-то не фальсифицированная? — спросил я.
Конев стал угрюмо ходить — три шага в одну сторону, три обратно. Он задумчиво курил. Подошвы его босых ног были чёрны.
— Саша! — спросил Виктор. — А отчего ты не закусываешь?
— А зачем? — Конев улыбнулся. — Вот у американского писателя Роберта Хайнлайна есть такой рассказ. Там у него такая машинка…
— Двадцать процентов, — сказал Виктор. Дёрнувшись всем телом, Конев отскочил к лежащей на щебне палатке.
— Пятьдесят!
— Виктор! — сказал я. — Заменись. Паша тоже должен поучаствовать.
И я отправил его в плавание.
Тем временем Конев вытянул из палатки рюкзак. Там плотно лежали книги и бутылки. Нужные вещи он, видимо, разложил по карманам. Худыми, жилистыми руками Конев прикрыл рюкзак, но я успел ухватить за угол книжечку в мягкой обложке. Вернувшись к берегу, рассмотрел надпись на ней: «М. Зощенко. Рассказы о Ленине».
Наугад раскрыв книжку, я вслух прочёл название рассказа:
— Конев и часовой!
Конев сидел на палатке, положив руки на рюкзак. И я начал творчески читать вслух:
— «А он был алкоголик, этот Конев. Вдобавок он был учёный, исключительно преданный делу науки. И поэтому его поставили на такой ответственный пост. Стоит он на этом посту. Бутылка в левой руке. Стопарик сбоку. За поясом книжка. Настроение великолепное…»
Конев кинулся ко мне и выхватил книжечку Зощенко. Он тяжело дышал.
— Слава!
— А что это у тебя руки трясутся?
Конев удивлённо посмотрел на свои руки — они действительно дрожали.
— У тебя внутренняя испорченность. А ну-ка, отвечай: какие агрессивные блоки существуют, кроме НАТО? Почему мы пришли к идее перестройки? В чём сущность нового мышления? Кто такие новые русские?
Конев смотрел вниз и куда-то влево, напряжение читалось на его лице.
— Раньше великорусский элемент угнетал западные народы! — вдруг отчеканил он. — Теперь нет!
У меня зазвенело в ушах. Конев-то хорош: чувствительному интеллигенту про Лебедева-Кумача, офицеру запаса Советской армии — про угнетённые западные народы.
— Это как?
— Как только берёт верх византийская идея, мы есть Третий Рим, то начинается бардак! А если глядят на Европу, не давят её, а приглашают учителей и правителей, так наступает порядок. А потом — бац! Мы снова Третий Рим!
— Высочайшей культуры человек, Саша, — ответил я, — даже намёка не даст на то, что ты дурак. Но я не такой и прямо говорю: ты не просто дурак, а дурак патентованный!
