Руководствуясь здравым смыслом, я думал о другом. Как мы будем перевозить тело Виноградова? Где сани? А ещё я привыкал к ватному костюму, валенкам и плащу. Я не сразу понял, зачем нам плащи, просто надел и пошёл, даже не застегнул. И только когда прошли примерно треть пути, оказалось, что на Волге ветер. Он тянул слева, с юга, хотя и не сильный, но ровный и холодный. Я пригляделся — Зенков плащ застегнул, капюшон накинул и даже завязки подтянул! Он не стеснялся, а я что-то раздумывал ещё…
Свет еле угадывался сквозь серое небо, по снегу тусклым, непонятным блеском проплывали лимонно-фиолетовые полосы. Волга была пуста, только мы шли через неё к чёрным горам.
— Там же всё видно, — удивился я, — как мы будем работать?
— Наконец-то… — вздохнул Зенков. — Тут, конечно, главное, чтобы нас облётчики не заметили, но они сегодня вряд ли полетят.
— Почему?
— Погода нелётная. Пока.
Ветерок тянул и тогда, когда мы свернули с тропы на целину и встали на лыжи. Воздух бодрил, в плаще и ватном костюме было тепло, как в маленьком домике.
Мы шли гуськом, впереди Зенков, я следом. Мы держали путь на Ползуновские острова. Сейчас это были просто снежные бугры, слабо возвышающиеся над серым полем замёрзшей Волги. На фоне гор острова были едва заметны. Как их сейчас здесь называют?
— Владимир! — позвал я. — Что означает имя Дамир?
Зенков остановился, оглянулся и, растянув губы в улыбке, ответил:
— Дамир — это если полностью, то — Да здравствует мир!
— Я серьёзно.
— Нормальное русское имя. Как Владимир. Это сокращённо, а полностью — Владей миром!
Он усмехнулся, хохотнул и тут же посерьёзнел.
— Нам бы поторопиться, — заметил Зенков, — день короткий, а мы ещё даже места не нашли.
Торопиться означало идти медленно и уверенно, ничего не терять и не забывать, чтобы не возвращаться. Так мы оказались наконец на конусе выноса оврага Долгая Грива. Оглядываясь и пытаясь заметить что-то знакомое, я ничего не узнал. Только ручей журчал по-прежнему, и вода сохранила свой приятный вкус. Сняли лыжи, полезли по тропе наверх. Тропы, конечно, не существовало — мы передвигались по засыпанному снегом ребру, образованному склонами волжским и овражным. Мы ползли по нему медленно и уверенно, стараясь не потерять лыжи и инструменты. Снег удивлял: с прослоями наста, с мягкой, пушистой нежной массой в середине. Мы ползли долго, минут двадцать, вылезли наверх как раз у памятной разлапистой сосны, постояли…
Сосна не изменилась. На коридоре газопровода ровно лежал снег. Метрах в пятидесяти от обрыва, на двух огороженных металлической решёткой небольших участках желтели изогнутые трубы.
