– «Виспа»? «Тоффи Крисп»? «Кранчи»? «Дэйри Милк»?
– У вас в Штатах нет «Дэйри Милк»? Его же делает «Кэдбери»!
Я выбираю батончик «Виспы» и откусываю кусочек. У нас точно нет таких – тонкие полоски пористого тягучего шоколада просто тают во рту.
– Наверное, у нас есть «Кэдбери», просто моя мама не из тех, кто покупает сладости. Только на Хэллоуин она раздает «Золотых рыбок».
Каллум выпрямляется:
– Золотых рыбок?
Проходит какое-то время, прежде чем меня осеняет. Я начинаю хохотать, не заботясь о том, что у меня может появиться двойной подбородок или я зафыркаю как пьяная корова.
– «Золотые рыбки». Это крекеры. У нас в Америке продаются маленькие печеньки в форме рыбок.
– Я бы предпочел, – говорит Каллум, – чтобы вы раздавали домашних рыбок.
Некоторое время мы сидим молча и любуемся тем, как небо из серо-голубого становится серым, а потом окрашивается в чернильно-синий цвет. На надгробия ложится лунный свет, оставляет блики на траве. После шоколада мою голову окутывает легкий туман. Мозг словно заполнен белым шумом старого телевизора.
– Уже поздно, – наконец произношу я.
Мы лежим на земле. Его голова у меня на плече, он обнимает меня одной рукой за талию. Я проверяю телефон – 2:14.
– Мы всю ночь проведем на кладбище? Тогда где истории про привидений?
– М-м-м-х-м-м-м, – мычит мне на ухо Каллум.
– Мне пора возвращаться.
Я не уверена, что произношу эти слова вслух. Может, я просто думаю о том, чтобы их сказать.
Мои веки тяжелеют. Каллум такой теплый, от него пахнет травой и краской. И я засыпаю, подложив его руку себе под голову.
* * *
– Мамочка, они шевелятся!
Я со стоном просыпаюсь. Не сразу понимаю, где я, почему солнце такое яркое, а у меня болит плечо. И в эту минуту снова вскрикивает маленький мальчик:
– Мама, мамочка, они шевелятся!
Я шире открываю глаза и вижу ребенка, топающего к своей маме. Через каждые несколько шагов он бросает на нас с Каллумом испуганные взгляды.
– Доброе утро, – бормочет Каллум, переворачиваясь на спину.
– Мы уснули, – осоловело говорю я. А потом вспоминаю, что по утрам у меня пахнет изо рта, и стараюсь чуть отклонить голову от лица Каллума. – Боже мой. – Я с трудом поднимаюсь на ноги и хватаю свою сумку. – Мы уснули.
– Да, да, уснули, – отзывается Каллум и снова закрывает глаза.
– Мы уснули! – повторяю я, и моя настойчивая интонация окончательно будит Каллума. – Мама будет в ярости.
– По-моему, ты говорила, что ей больше нельзя лезть в твою жизнь со своими комментариями.
