– Но сейчас моя жизнь изменилась, – сказала она Дезу.
– Правда? И что же произошло?
– Ну... – Двадцать два откашлялась, очевидно, наслаждаясь вниманием. – Моё существование в виде теоретического конструкта проходило на гипотетическом полустанке между жизнью и смертью.
Джо зажал уши лапами. Если Двадцать два продолжит выставлять его чокнутым лунатиком, то лучше этого не слышать. Но её было уже не остановить. Прошло десять минут, а она всё говорила и говорила.
– И вот когда ко мне прикрепили наставника номер 266, то он не мог ответить на мой вопрос: для чего вся эта суета, – болтала она. – То есть неужели вся эта жизнь стоит того, чтобы умирать? Ты же понимаешь, о чём я?
Молчание. Остальные разговоры в парикмахерской притихли. Все уставились на Двадцать два. Джо убрал лапы с ушей и прикрыл глаза. Он не знал, что хуже – слушать или видеть, как остальные смотрят на неё.
– Ого, что-то ты сегодня разоткровенничался, Джо, – сказал Дез. – Никогда не думал, что у тебя было такое... эм-м... насыщенное образование. Я думал, что ты только музыкальную школу окончил.
– А кроме этого, – не унималась Двадцать два, – они утверждают, что ты рождаешься, чтобы внести свой вклад, а как тебе понять, куда вкладываться? А что, если возьмёшься не за то? Или займёшь чужое место? И всё. Ты пропал.
Дез усмехнулся.
– Я никогда не думал, что буду стричь головы, но я вовсе не считаю себя пропащим.
– Но ты же прирождённый парикмахер. Разве не так? – спросила Двадцать два.
Она бросила смущённый взгляд на Джо. В конце концов, это он ей так сказал.
– Вообще-то я хотел стать ветеринаром, – ответил Дез. – Я всегда любил животных.
Джо приоткрыл глаза. Ветеринаром? Дез об этом мечтал? Он много лет стриг его. Как случилось, что Джо ничего не знал про это?
– А почему ты им не стал? – спросила Двадцать два.
– Я и собирался, когда вернулся с флота, – пояснил Дез. – А потом моя дочь заболела и... – Он пожал плечами. – Обучиться на парикмахера оказалось гораздо дешевле.
– Жаль, что ты так и остался парикмахером и теперь несчастен, – сказала Двадцать два.
– Полегче на поворотах, парень. Я доволен, как слон. Не всем же быть Чарльзами Дюи и придумывать переливание крови.
– Или мной, играющим с Доротеей Уильямс, – добавила Двадцать два.
Пол снова не выдержал.
– Ха-ха, – фыркнул он. – Не воображай. Играть в оркестре может каждый дурак.
Джо еле сдержался, чтобы не поточить когти о ногу Пола. Но Двадцать два была растеряна. Она не понимала, почему этот Пол всё время цепляется к ней. Но тут до неё, кажется, дошло.
