– О! – послышалось от Барата у окна. – А вот твоя сиятельнейшая сбила мальчишек гуртом и погнала куда-то.
– Она не моя, – повторил я и огляделся.
Жилье для богатеев, как я в шутку называл апартаменты, еще не видя их, оказалось так себе. Ничего особенного. Дверь открывается сразу в большую комнату, в которой мы сейчас и находимся. Три больших окна дают много света и освещают скудное убранство. Братья успели обосноваться – один бросил накидку на кушетку у входа, а другой застолбил за собой место на широкой скамье у окна, рядом с массивным каменным столом. Желтые пористые стены из песчаника ничем не задрапированы, что придает комнате аскетичный вид. Простенькие низенькие табуреты с деревянными ножками и сиденьем из переплетенных кожаных ремней и громоздкий ларь в углу подчеркивали первое впечатление. Может быть, местные учителя таким образом исподволь воспитывают богатеньких детишек?
Я откинул тяжелую занавесь, отделявшую дальнюю комнатку от гостиной. Комнатушка оказалась маленькой темной спальней с небольшим окошком наверху, под самой крышей. Место здесь нашлось лишь для двух кроватей, стоящих буквой «Г». Я присел на кровать. Твердо! Где мой любимый тюфяк с пахучими горными травами? В госпитальной гостинице у старого Ллуга? Надо бы поскорее забрать.
– А Ллуга со слугами куда поселим? – спросил я Остаха.
После желтой гостиной, залитой ярким солнечным светом, в спаленке казалось совсем темно, и я видел только профиль Остаха. Тот присел на свободную кровать.
– Ты приляг, приляг, Ули. Устал, поди. И Тумма велел тебе не утруждаться… – сказал Остах. Голос его звучал глухо. Сквозь тяжелую занавесь слышалось, как весело перешучиваются братья за перегородкой.
После слов Остаха желание прилечь стало совсем нестерпимым. Я лег и с удовольствием вытянул ноги, широко зевнув. Остах осторожно стянул с меня сапоги и погладил мои уставшие ноги.
– И поспи перед ужином у наместника. А с Ллугом придумаем что-нибудь. Их, дармоедов, никто надолго оставлять и не собирался.
– Каково это – вновь здесь оказаться, Остах? – прикрыв глаза, спросил я.
– Возвращаться всегда непросто, Оли, – ответил Остах. За перегородкой грохнули смехом братья, и дядька горько усмехнулся. – Молодости своей я тут уже не найду. Да и друга моего здесь тоже уже нет.
Что-то совсем раскис мой наставник.
– А когда ты после этой глупой драки меня в дом погнал, чего развеселился? – Я решил сменить тему и увести дядьку от невеселых мыслей. – Или почудилось?
