— Это пройдёт. — Викентий прокашлялся. — Тем более что сегодня ваше давление в норме.
Я не ответил, выходит, мне пришлось тут валяться без сознания никак не меньше суток. Эта мысль выбила из колеи. Получается, я ничего не успел и провалил задание.
Упырь вдруг изменился в лице. Он как-то совсем уж безразлично вздохнул и снова сделал пометку в бумагах. Скользнул глазами по приборам, кучковавшимся вокруг моей койки, и, судя по всему, остался доволен увиденным.
— Долго со мной пришлось повозиться? — с тем же безразличием спросил я.
Кстати, если не считать лёгкого головокружения, чувствовал я себя просто восхитительно. Ничего не болело, не щемило, не чесалось, как будто бы не было тех выстрелов в упор из автомата. Неужто так действовала чудо-капельница? Или меня всё ещё не отпустил наркоз?
— Недолго, Деян, совсем недолго, вы исключительный пациент, в этом я вас заверяю. — Викентий окинул меня взглядом и, решительно выдохнув, предложил: — Так что, расстегнём ремни? Вы готовы? Можете дать слово, что у меня с вами потом проблем не будет? А то зыркаете на меня так, будто клыки вырвать собираетесь.
Хм, такие слова настораживают. Мне пришлось старательно натянуть на лицо улыбку. Прямо сейчас это была лучшая улыбка из тех, что я только мог себе позволить. Уж не знаю, что тут происходило, если младший медицинский персонал так опасается за личную безопасность.
— Больно уж ваши ремешки давят, поэтому снимайте поскорее, — твёрдо заявил я. — И не беспокойтесь за ваши… — Я сглотнул. — Ваши клыки останутся при вас, обещаю!
Наверное, мне стоит объяснить, чего он, скорее всего, боялся. Совершенно зверский ритуал, о котором упомянул упырь, был распространён на границе Чербии и Бесогории. Там местные контрабандисты заманивали туристов-упырей, выдёргивали бедолагам железные клыки и переплавляли металл, делая дорогостоящие перстни-обереги.
Якобы такие вот колечки-перстенёчки помогали нечистому в любом возрасте сохранять мощь мужской силы, что и определяло высокий спрос продукта на чёрном рынке. А то, что сами кровососы без клыков теряли свою способность перевоплощения, чахли и в скором времени умирали, никого, как вы понимаете, не волновало.
— Все так говорят, — без энтузиазма фыркнул санитар.
Он снова сделал какие-то пометки. Честно говоря, это настораживало, неужели он записывает каждое сказанное мной слово?
— Что вы там всё время пишете? — поинтересовался я.
— Составляю ваш психологический портрет.
