— К стене ложись, — кивнул на бабкину совсем не широкую полуторку и стал стягивать промокшую одежду с себя.
— Я с тобой спать не буду, гризли тупой, — попыталась я вяло взбрыкнуть.
— А я с тобой буду, Роксана. — Он надавил мне на плечи, заставляя сесть на матрас, передвинул, как плюшевую игрушку, к стене и вытянулся рядом, заваливая меня и придавливая тяжеленными ручищей и бедром к месту. — И меня зовут Ярослав.
— Типа мне не по хрен, — огрызнулась, постаравшись спихнуть его с себя.
— Завязывай ругаться. Я серьезно. — Сдвинуть его не удалось и на сантиметр.
Из чего делают этих гадских гризли? Из кожаных мешков, набитых камнями?
— Или что?
— Ты и сама знаешь. — Он толкнулся в мое бедро твердеющим членом.
— О, ну надо же, ты меня прямо напугал! За сердечко не боишься? Я слышала, дядечкам за сорок беречься в этом смысле надо.
— Мне тридцать два.
— Вообще не интересно. Убери с меня свои… конечности. — Черт, у меня уже и обидных слов на него не находится. — Все причем.
Сосед приподнялся на локте и уставился мне в лицо. Но мало этого, он стал так же, как днем, обводить большим пальцем контур губ, задевая штангу.
— Почему это? Зачем ты постоянно нарываешься?
— Не твое медвежачье дело! — фыркнула и, не справившись с новым приливом злости, цапнула его за палец.
Вместо того чтобы отдернуть руку, Ярослав стремительно навалился на меня, проталкивая свой палец дальше между моих зубов, и погладил сталь в языке, сжав второй рукой мои волосы в кулаке.
— Хочу язык твой ядовитый, — пробормотал он. — Укусишь — трахну!
И принялся буквально пожирать мой рот, проталкивая свой язык в наглую к моему. Конечно я укусила. А как не смогла бы?
— Гадость такая! — прошипел гризли и стянул мои несчастные крашеные пряди еще сильнее, запрокидывая мне голову, открывая для себя горло.
Целовал кожу шеи, плеч легкими касаниями, беся меня этим, за что я и полоснула его ногтями по спине.
— Кончай с этим дерьмом сопливым! — рявкнула на него, отчаянно начав задыхаться, будто он этими своими проклятыми нежными поцелуями надел на меня огненный ошейник, что теперь душил нещадно. — Мужик ты или где? Сказал, трахну — ну так трахни. Хотя тоже мне трах — тридцать секунд и все дела. Старость не радость, преждевременная эякуляция и призрак импотенции на горизонте?
— Мало тебе, значит? — Сжав мои запястья над головой, он вытянул меня в струну под собой, вдавливаясь между ног стояком мучительно медленно, тогда как почти яростно терзал мою грудь.
