— А давайте спросим Патриарший престол.
Отмазка — никакая. Есть решение Собора 1157 года. Вполне определённое. Так, только время потянуть.
И тут (и в РИ, и в АИ) в тончайшее плетение высокохудожественных словесных кружев, в изысканное сочетание книжной мудрости, эмоциональности и логичности, в богатейшую гамму ораторских приёмов с паузами, риторическими вопросами, повышением и понижением тона, в сладкий поток восторга поклонников… ворвался грубый и злобный Боголюбский. С мечами своих гридней. Будто огромный голодный зубастый волк в кучку маленьких беленьких ягняток.
Все воздушные замки представляемых будущих усилий и успехов на поприще «привнесения добра и света веры христовой в Русь многострадальную» — рухнули.
В РИ — после измены киевских бояр и указания «некрепкого места».
В АИ — когда я открыл Лядские ворота.
«Всё пропало!».
Остаётся только уповать. На Бога, на чудо. Все прежние планы, намерения, надежды — стали прахом. Глупым и стыдным.
Подобный кризис — «снос», «тотальный и всеобъемлющий бздынь» — пережил у меня на плече Антоний Черниговский. Но Антоний опытнее, «битие». Он уже давно чувствовал свой закат. А для относительно молодого, привыкшего купаться в любви окружающих Кирилла победа Боголюбского — удар поддых на взлёте в рассвете.
В РИ этот удар перевернул его жизнь. По возвращению из Киева Кирилл отказался от сана, снова ушёл в монастырь. Управление епархией, проповедничество — перестали быть ему милы. Он сосредоточился на «добром, разумном, вечном»: на литературной деятельности. Хотя превзойти свою «притчу о хромце и слепце» не смог.
В моей АИ, где «я — есть», возникла точка бифуркации. Не в истории человечества, а в истории конкретного человека. Освободив его от насильника, я навязал ему долг. «Нет греха страшнее неблагодарности». Заставил принять участие в коронации Боголюбского. Выбрать сторону. Переметнутся. По сути: предать своего князя.
Туровские князья сторонники волынских и противники юрьевичей. Нынче так.
Родоначальник этой ветви рюриковичей долго и злобно бил волынских вместе с Долгоруким. Потом, после смерти того, выгнал из Турова его сына Бориса.
Славословить другого сына Долгорукого — Андрея, присутствием своим поддержать венчание его на царство — измена? Или… тропинка к примирению между Туровым и Суздалем? Первый шаг по этой тропке.
«Западная коалиция»: Гродно, Туров, Волынь, Галич десятилетиями враждебна «Восточной» — Суздаль, Муром, Переяславль, а теперь, после смерти Ростика, измены Новгорода, «крысятничества» Жиздора, и «Срединной» — Смоленск, Полоцк, Рязань.
