— Сгоняй служку к княжьему бирючу. Ему выкликать, ему и голову на плаху нести. Ежели что. Присяга князей… тоже Владимирская. С «почитать в отца место». Потом литургия и… присяга епископов.
Факеншит! Думал — не получится.
У Антония, как часто бывает у пожилых людей, набрякшие, полу-опущенные веки. «В распах» не открываются. Но вот же — может! Нормальный, привычный уже мне на «Святой Руси» вид «рублёвых юбилейных» гляделок. Достал-таки дедушку. Можно, пожалуй, и иридодиагностикой заняться.
Антоний снова, в который уж раз за несколько часов нашего личного знакомства, изумлённо вскидывает на меня глаза, отрицательно трясёт головой, не находя слов.
Нашёл. Молодец. Кратко, ёмко:
— Нет!
— Да, Антоний. Пастырь отвечает перед Богом, паствой, Государем.
— Нет! Они не пойдут!
«Они» — имеют корпоративный интерес. Общий. Но «они» — «я, ты, он, она».
Виноват: «оны» — нет. Бабы ни архи-, ни просто иереями не бывают. Таково правило. Есть подтверждающее его исключение: Евфросиния Полоцкая. Она, конечно, не иерей. Но если рявкнет — вся епархия на уши встанет. В удобную для конкретной бабушки позу. Уникальное свойство уникальной личности.
Так они все такие! В смысле: уникальные. Каждый. Каждый имеет личные интересы. Или — «личные представления о корпоративных интересах». В смысле: о благе божеском. Онуфрий и пять других епископов провели интронизацию Смолятича, следуя «своим представлениям» о благе «корпорации». Константина II отзовут с Руси (в РИ), за несовпадение его «личных представлений» с «линией партии». Поскольку «линия» несколько… вильнула.
Короче: есть «вообще», «они», как вопит Антоний, а есть конкретика, детали, личности. Что даёт люфт. Не «простор для манёвра», а «щель». Для достижения. Вот туда и лезем.
— Они — кто? Они — епископы? Ты. Ты присягнёшь? Да? Нет?
Я напористо тычу в него пальцем. Антоний, бледный, вцепившийся в наперсный крест, повторяет:
— Господи Боже… всеведающий, всемилостивейший… научи и просвети…
— Извини, времени нет. Будет покой — будет время молитвы. Ныне — ответ дай.
Я смотрю в его замученные глаза, неотрывно, не отпуская, уперев указательный палец в его руку, которой он сжимает крест. Пару мгновений он молчит. Потом опускает взгляд, выдыхает:
— Д-да.
* * *
Церковные иерархи в эту эпоху не присягают светскому государю. Они — «отцы духовные». А «отцы» не клянутся в верности «детям». Германские епископы приносят присягу, но только по ограниченному списку своих светских обязанностей. Они — князья, но — церкви. Это одна из причин вековых боданий пап и императоров.
