Гущин вернулся в гостиную, остановился напротив вазы с цветами и тут уже почувствовал не дежавю, а зудяще острый приступ интуиции, известный каждому сыскарю: среди пышных разноцветных роз торчал одинокий василек, между махровых бутонов воткнуто несколько колких злаковых стебельков.
«Митсуко» и василек. Злаковые и покойница, носившая погоны…
Стас метнулся обратно в спальню, распахнул дверцу платяного шкафа и, найдя там форменный китель с погонами старшего лейтенанта, приложил к носу его воротник.
От воротника — разило. Если учитывать, что медэксперт Савельев уже дал предварительный отчет о времени смерти — не более восьми часов назад, то китель щедро сбрызнули «Митсуко» буквально перед самой смертью Инны.
— Кутепов! Миша! — нетерпеливо рыкнул Стас.
В дверном проеме спальни мигом появилось круглое лицо оперативника. Капитан выразительно поднял рыжеватые брови, мол, чего тебе, начальник? И Стас, пытливо прищурившись, поинтересовался:
— Помнишь, мы вместе выезжали на убой стюардессы? Ноябрь, Текстильщики. Кажется… ее звали Марина Воробьева. Тоже голая, в ванне.
— Ну, — кивнул Кутепов. — Красивая такая… блондиночка. Тогда еще понятого вырвало.
— Да. А букет из роз ты помнишь?
Капитан нахмурился.
— Букет? — переспросил.
— Да, да, — зачастил следователь. — Букет стоял на самом видном месте, в нем тоже был василек и злаковые, в квартире пахло «Митсуко» и…
— Чем пахло? — перебил Кутепов.
— Духами твоей бабушки!
— Не ори. Мой дед дарил бабуле на Восьмое марта «Красную Москву».
Стас махнул рукой. Как вырвало понятого, Миша вспомнил, все остальное потонуло в дебрях. Но, впрочем, если запах не сопровождал капитана большую часть его жизни — простительно.
Гущин прошел в ванную и дал указание криминалисту сфотографировать букет в нескольких ракурсах и уделить внимание флакончику от французской фирмы «Герлен».
А следующим утром, едва добравшись до рабочего кабинета, Стас достал из сейфа дело четырехмесячной давности и углубился в изучение фотографий с места происшествия.
* * *
На прошлогодний юбилей хитроумные подчиненные подарили шефу капсульный кофейный аппарат, и теперь в кабинете подполковника Коростылева всегда пахло не нагоняями и взмыленными шеями, а вполне изысканно и по-домашнему — хорошим кофейком. Коим Анатолий Николаевич не забыл попотчевать и хитрых отличившихся вассалов.
Тем утром кофе Гущин получить успел, но было видно, что патрон об этом быстро пожалел.
— Серия, говоришь? — гоняя по широкому лбу морщины, кисло говорил Коростылев. — А ты не поторопился? Два эпизода, запах, васильки…
