Амон был способен вникать в другого человека до тех пор, пока не возмутится его вера и не вытолкнет его прочь.
На двадцатый день Жан наконец решился показать свою оду сначала друзьям, а потом и кузену. Уверенный в своем таланте, он без страха вглядывался в их лица. Ему щедро аплодировали. А когда в Париж вернулся Франсуа, Жан с гордостью сказал ему, что ода будет напечатана.
— Ну, теперь тебе проложена дорожка!
Первый раз он говорит Жану «ты». Что кроется за этим: ревнивая снисходительность или бурная радость? Жан не торопится с выводами, широко улыбается Франсуа и приглашает отметить событие.
Благодаря оде Жана впервые коснулась слава. Ему двадцать один год. Отныне, просыпаясь по утрам, он наслаждается непривычным ощущением и даже самим словом «слава». Не открывая глаз, видит в туманной дали свое изваяние: то в виде бюста, то в виде статуи во весь рост, в длинной развевающейся мантии. Полусонное сознание дополняет образ криком чаек, кружащих над Сеной. Дни начинаются с того, что это видение все приближается, попирая безвестность. Наконец-то.
Он рассказывает приятелям в трактире о своем успехе, обсуждает с ними, в каком бы жанре ему лучше утвердиться. Лафонтен признается, что так и не смог выбрать и постоянно мечется от сказки к новелле, от новеллы к басне. А Буало говорит, что король затеял большое строительство в Версале, который скоро превратится в место театральных и прочих развлечений. Поэтому вернейший способ проникнуть туда — это стать драматургом, хотя опять-таки придется делать выбор между трагедией и комедией. Жан ловит каждое слово. Прислушивается ко всем доводам. Количество вариантов сокращается на глазах, но мыслям о театре мешает торжественно-галантный тон, который он усвоил в стихах. Вряд ли такой язык годится для сцены. Франсуа на эти сомнения отвечает, что с его талантом он может браться за что угодно.
— Взгляните на Мольера — никого скучнее и серьезнее его, а комедии он пишет превосходные.
— Познакомите меня с ним?
— Пожалуйста. Мы непременно повстречаем его тут на днях. Его ни с кем не спутаешь — он пьет одно молоко.
— Молоко?
— Он очень болен. Ну и кроме того, по этому признаку его сразу везде узнают.
В Жане боролись сострадание, смущение и чуть ли не презрение. Его поразило и огорчило, что Мольер живет, как младенец, а если его молоко — такой же способ привлечь внимание, как какая-нибудь вычурная шляпа, — это лишь подтверждение того, что талант не помеха позерству.
