Ожесточенные бои развертывались в то самое время, когда в Берлине происходила церемония капитуляции. И понадобились большие военные усилия русских, чтобы положить этому конец. 8 мая войска Украинского фронта прорвали немецкие линии, бои продолжались еще 10 и 11 мая. Только 12 мая фельдмаршал Шернер сел в самолет, чтобы бежать на Запад.
Причиной изменения предусмотренного порядка официального объявления капитуляции были немцы, больше всех заинтересованные в том, чтобы изобразить ситуацию в искаженном виде. Сообщение о капитуляции было раньше всего передано по Гамбургскому радио, всего лишь через несколько часов после церемонии в Реймсе. Утром в тот же день, 7 мая, премьер-министр «правительства» Дёница граф Шверин фон Крозик в свою очередь объявил народу Германии по Фленсбургскому радио о «капитуляции всех войск», не уточняя, капитулировали ли эти войска также и перед русскими.
Несколькими часами позже, 7 мая, Ассошиэйтед Пресс, передавая сообщение о капитуляции, сопроводило его описанием церемонии в Реймсе и изложением содержания подписанного документа.
Несомненно, что касается американской прессы, то шестнадцати американским журналистам, которым Эйзенхауэр разрешил присутствовать на церемонии, трудно было сохранить подобный секрет. Но такого рода «нескромность» хорошо известна — всегда существует заинтересованное лицо, допускающее ее в нужный момент. В данном случае речь шла о чем-то более важном, чем «халатность цензуры», по выражению адмирала Леги. То, что произошло, было серьезно, и смысл этой «нескромности» легко было разгадать. В Вашингтоне ждали реакции Москвы.
То, что могло показаться мелкими темными кознями, прояснилось, как только Черчилль принял в этом личное участие. Рано утром 7 мая он направил Трумэну послание, напрямик предлагая перенести на двенадцать часов вперед срок обнародования их обращений. Он имел в виду ни больше ни меньше как односторонний жест глав обоих правительств. Это было настолько неслыханно и до такой степени неприемлемо, что президент резко воспротивился этому. Он тотчас же ответил Черчиллю без обиняков, что ввиду взятых на себя прежде обязательств «он не может действовать без согласия Сталина».
Но Черчилль перешел в атаку. Как только он получил послание президента, он в 11 часов 30 минут позвонил в Вашингтон. К аппарату подошел первый советник президента адмирал Леги, с которым Черчилль имел длительную беседу; Леги говорил от имени президента.
