Следует, однако, добавить, что Черчиллю не стоило никакого труда договориться с начальником штаба Эйзенхауэра. Если верить еще одному американскому дипломату, Чарлзу У. Тайеру, то уже длительное время происходил обмен мнениями именно в этом духе между штабом Эйзенхауэра и Пентагоном. Создается даже впечатление, по мнению того же американского дипломата, что текст, окончательная редакция которого была сделана в Реймсе, вовсе не был «импровизированным», но имел «странное сходство с предложениями, сделанными военными в Лондоне за год до этого»[78].
Говоря яснее, это означает, что текст документа о капитуляции, в конечном итоге подписанного, содержал поправку, которую англо-американцы длительное время пытались заставить принять русских.
Из рассказа об этом необычайном деле запомним следующие факты:
что махинация была заранее задумана;
что 5 мая, когда было решено «сымпровизировать», так сказать, «ввиду спешки» текст документа о капитуляции, который предстояло подписать, немецкий делегат генерал Иодль еще не прибыл в Реймс;
что все это происходило между штабом в Реймсе (хотя и без прямого участия Эйзенхауэра) и Пентагоном при молчаливом соучастии государственного департамента и при полном участии Лондона.
Что касается государственного департамента, было бы неправильно принимать всерьез рассказы о его роли в этом деле. Дипломатов, дескать, отстранили, «сделали посмешищем» военные, которые вели игру. Согласно Филипу Мосли, военные оставили их в полном неведении относительно того, что происходило между Пентагоном и штабом в Реймсе. Подмена документа Европейской консультативной комиссии другим текстом была-де настоящим «сюрпризом» для государственного департамента. 9 мая, то есть уже после подписания, государственный департамент потребовал от Вайнанта объяснений относительно того, что произошло с документом Европейской консультативной комиссии и по какой причине. Как утверждают дипломаты, им не дали в министерстве обороны никаких разъяснений по этому вопросу! Им сказали, будто ничего не известно ни о происхождении документа, подписанного в Реймсе, ни о причинах отказа от текста, подготовленного Европейской консультативной комиссией.
Как можно утверждать, будто государственный департамент не играл никакой роли в этой комедии? Каким образом судьба документа Европейской консультативной комиссии могла оказаться для него «сюрпризом», когда, как мы видели, сам государственный департамент не послал этот документ в Реймс и даже воздержался от того, чтобы дать инструкции на счет его использования? Разве не государственный департамент, поступая подобным образом, разрешил Реймсу переделать документ, который предстояло подписать?
