Каким образом это стало возможным? И зачем это понадобилось? Выдвигалось много объяснений этого происшествия, более или менее фантастических, но единственным заслуживающим внимания является то, которое дает в своих мемуарах одно чрезвычайно ответственное лицо, политический советник генерала Эйзенхауэра Роберт Мэрфи[74].
Это он получил в марте 1945 года из Лондона документ с текстом капитуляции, составленным Европейской консультативной комиссией, в голубом конверте, который он тотчас же передал генералу Беделлу Смиту. (Что, заметим мимоходом, доказывает, что законность этого документа единогласно признавалась союзниками, ибо присланный документ предназначался для подписания капитуляции Германии.)
Между тем, когда Мэрфи ознакомился в ночь с 6 на 7 мая с подписанным текстом, он был, по его собственному выражению, «ошеломлен». Он тотчас же «констатировал», что подписанный текст не совпадал с тем, который он получил из Лондона в марте. Поэтому, несмотря на поздний час, он немедленно позвонил по телефону генералу, чтобы запросить его о том, что же произошло.
Сначала генерал бормотал нечто невнятное. Он ничего не помнит, он никогда не видел никакого документа о капитуляции. Однако Мэрфи настаивал, уточнив, что он лично передал ему в марте большой конверт голубого цвета, в который был вложен упомянутый документ, и речь идет об официальном тексте соглашения о капитуляции, одобренном всеми союзниками. Только после этого генерал, «совсем проснувшись, облачился в свой мундир и бросился в штаб», куда явился также и Мэрфи.
Они обшарили ящики с секретными документами, по ничего не нашли. «Обремененный тысячью забот чрезвычайной важности», добавляет Мэрфи, (наивно) пытаясь оправдать генерала, Беделл Смит «проявил рассеянность».
Но эта ошеломляющая история выходит за пределы всякого неправдоподобия и представляет множество удивительных сюжетов, один необычайнее другого.
Начнем с Мэрфи. Возникает вопрос, почему политический советник Эйзенхауэра ознакомился с текстом подписанного документа только после окончания церемонии подписания? Церемония, утверждает он, носила «чисто военный» характер, и ввиду этого факта политический советник Эйзенхауэра на ней не присутствовал. Но каким образом Мэрфи мог до последней минуты не знать текста, который должен был быть подписан, когда этот документ на протяжении нескольких дней обсуждался в штабе? Каким образом это оказалось возможным, учитывая, что он был самым влиятельным человеком в штабе? Можно ли объяснять отсутствие Мэрфи во время церемонии подписания тем фактом, будто он полагал, что текст, который будет подписан, является текстом, полученным им в марте из Лондона и переданным тогда же генералу Беделлу Смиту? Или же он был попросту отстранен от участия военными и сознательно замалчивает подлинные факты в своих мемуарах?
