Действительно, беседы Иодля с Беделлом Смитом носили такой характер, что после первой встречи обоих генералов у немца сложилось впечатление, что начальник штаба Эйзенхауэра расходится с последним во мнениях и что если в Реймсе не все пойдет хорошо для Германии, то исключительно по вине Эйзенхауэра.
В докладе, представленном по возвращении Дёницу, Иодль заявлял, что после того, как он выслушал генерала Беделла Смита, он надеялся избежать капитуляции на востоке. Надежда эта, однако, «рухнула» в результате резкого вмешательства Эйзенхауэра, предпринятого в «императивной» форме. Главнокомандующий, согласно все тому же докладу Иодля, был «непреклонен» и «резок». Он «в значительной мере» помешал своему начальнику штаба, который проявил «гораздо больше понимания».
При таких обстоятельствах немцам не удалось добиться на западном фронте того двойного успеха, которого они легко достигли в Италии и на северо-западе. Всю ответственность за это они возлагали на Эйзенхауэра.
После этой неудачи им оставалось добиваться только одного: переброски максимального количества немецких войск с востока на запад. Они попросили отсрочить на четыре дня подписание капитуляции, на что Беделл Смит охотно дал свое согласие Иодлю. Но и здесь Эйзенхауэр показал себя «непреклонным».
«Мы полностью отдавали себе отчет, — писал Эйзенхауэр по этому поводу в своих мемуарах, — что немцы продолжали стараться выиграть время, чтобы перебросить в наше расположение возможно большее число своих солдат с восточного фронта».
Согласно докладу, представленному Йодлем Дёницу по своем возвращении из Реймса, — докладу, о котором уже говорилось выше, Эйзенхауэр угрожал также отдать приказ стрелять по всем немецким солдатам, даже если они будут в одиночку появляться перед американскими позициями, чтобы сдаться в плен. (В этом вопросе он был менее великодушен, чем Монтгомери.)
В этих условиях Иодль был вынужден признать, что переговоры закончены. Он передал радиограмму во Фленсбург, чтобы сообщить об окончательной неудаче переговоров и попросить у Дёница, как это было предусмотрено ранее, окончательного разрешения подписать капитуляцию. Эта плохая весть пришла во Фленсбург после полуночи, в четверть первого 7 мая. Эйзенхауэр настаивал на том, чтобы немцы без промедления подписали полную и безоговорочную капитуляцию. В противном случае переговоры будут прерваны.
«Я не вижу иной альтернативы, кроме хаоса или подписания», — добавлял он, выражая свое собственное мнение. Он просил, чтобы ему немедленно подтвердили по радио, что он «имеет все полномочия для подписания капитуляции». Последняя должна будет тотчас же вступить в силу, и военные действия прекратятся 9 мая в 00 часов.
