Женщина послушно повернулась.
– Анна Юрьевна! У меня к вам убедительная просьба!
– Какая? – пролепетала Евстафьева.
– Никаких действий вплоть до моего личного распоряжения не предпринимать!
– Совсем никаких? – испугалась женщина, – а как же внуки? Мне их кормить нужно, выгуливать!
– При чём здесь ваши внуки! – отмахнулся Наполеонов и пояснил: – Вы вольны делать всё, что угодно!
– Всё, что угодно? – не поверила она.
– Да хоть без штанов вверх ногами ходить! – рассердился Наполеонов на её непонятливость.
К изумлению следователя, Анна Юрьевна покраснела, как маков цвет.
– Извините, – проговорил следователь, поняв, что сморозил глупость, и пояснил: – Я имел в виду только ваше общение с гражданкой Надеждой Гусенковой и её кавалером Владимиром Дориным. Теперь поняли?!
– Теперь поняла! – быстро закивала Анна Юрьевна.
– Ну, вот и хорошо. И чтобы никаких мне проколов! – предупредил он. – Если вы сделаете хотя бы попытку с ними связаться, налоговой всё станет известно о ваших художествах.
– Нет, нет, я всё сделаю так, как вы сказали. – И вдруг спросила: – А если Надя мне позвонит?
– А она имеет привычку вам звонить?
– Нет, но…
– С какого же перепугу она позвонит вам теперь?
– Я хотела уточнить на всяких случай, – жалобно проговорила женщина.
– Хорошо! Если она вам позвонит, вы скажите ей, что сейчас вам некогда и вы перезвоните ей сами позже. А сами позвоните немедленно мне! Вот, держите, это моя визитка.
Евстафьева с жадностью выхватила из рук следователя визитку и крепко сжала её в своём влажном кулаке, точно в ней были заключены её жизнь и смерть, как у Кощея на конце иглы.
Покинув квартиру свидетельницы, Наполеонов тяжело вздохнул и вытер пот со лба.
Прихватив с собой фотографию Дорина, которую успел сделать, любуясь картинами художника, Славин, Наполеонов решил отправиться на Пешеходную улицу и там отловить Дорина.
Устраивать переполох на съёмной квартире, привлекать к Надежде внимание соседей ему не хотелось. Девчонку было жаль. Так что вариант с посещением съёмной квартиры он оставил на самый крайний случай.
Недолго думая, Наполеонов отправился в Старый город.
Пролетая на своей белой «Ладе-Калине» мимо памятника Василию Ивановичу Чапаеву, Наполеонов невольно подумал: «Вот и я лечу впереди всех, как комдив на белом коне».
Слабостью Чапаева были автомобили, но воевать ему приходилось на лошадях. А Наполеонов с детства любил лошадей, однако в наше время представить следователя, разъезжающего по городу на лошади, было немыслимо. Так что Наполеонов не без основания считал, что некоторая родственность душ с легендарным комдивом у них всё-таки имеется.
