Она указала мне на край кровати. Я присел.
– Ты знаешь, Анни, что я чувствую? Ведь я любил Ронни.
– Да, ты был ему искренним другом.
– И он мне, Анни. Но ты не должна сурово осуждать Билла. Он не убивал Ронни.
Она посмотрела на меня с изумлением.
– Но, Жак…
– Вчера вечером я думал, что это сделал он. Но потом Билл мне все рассказал. Револьвер он взял с собой для защиты: Бравада мальчишки. Ронни был прав, что выбросил его из дома. Но Билл не убивал. Он ушел отсюда за час до убийства и бросил здесь револьвер.
В этот момент я стремился только к одной цели: убедить Анни. Передо мной стояли уверенное лицо Траста, бегающие глаза Артура Фридлянда, я думал о тысячах граждан, читающих сейчас газеты и осуждающих Билла. И мне очень хотелось хотя бы одного человека убедить в невиновности моего сына.
– Но ведь они его арестовали, – возразила она.
– Да, у Транта имеются доказательства, а у меня пока их нет. Но я хочу доказать и докажу, что Билл не убивал. Анни, ты хочешь мне помочь?
– Помочь тебе?
– Не мне, ему. Может быть, ты вспомнишь еще какие-нибудь факты. Что ты делала после того, как мы встретились в холле?
– Что я делала? – она перебирала пальцами угол одеяла, всматриваясь в одну точку, словно снова переживая кошмар.
– Я была испугана, понимаешь, Жак. Какая ужасная сцена с Биллом! Я хотела пройти за тобой в гостиную, но Ронни… я никогда не видела его в таком состоянии. Когда же я услышала ругань в твой адрес и его угрозы уничтожить издательство, я ушла в свою комнату. Но одиночество было невыносимо, и я уехала к Гвендолен Спейглн.
– К Гвендолен?
– Да, она приглашала меня на ужин. Мы давно дружны. А когда я вернулась, то увидела тебя и полицию.
– Больше ты ничего не знаешь?
– Нет, Жак, не знаю. Ничего, что могло бы тебе помочь…
Пришел Джонсон с дымящимися чашками.
– Ну, хорошо, Джонсон, я выпью кофе, можешь идти. Спасибо.
Она подождала, когда он уйдет, и тихо спросила:
– Ты в самом деле уверен, что Билл не виноват?
– Да, уверен.
– Но ведь это ты его сам же и выдал. Так мне сказали. Когда ты пришел, увидел распростертого Ронни и револьвер, ты вызвал полицию.
– Да, тогда я так думал и считал, что он должен за это заплатить. Ты должна меня понять. Эта история с полицией, мои с ним ссоры… Я думал, какова мать, таков и сын. И из-за этого погиб Ронни! Я простить себе этого не могу!
– Не можешь простить! Жак, ну почему ты всегда берешь на себя вину других? Ты выдал Билла, потому что думал, что он убил Ронни. Это твоя обязанность, что же ты себя мучаешь?
