Он повернулся к Сильвии, указывая на меня пальцем:
– Сильвия, будь добра, выкинь из квартиры этого достойнейшего издателя. Я устал и хочу выспаться.
У меня задрожали ноги. Мне казалось, что дрожу я сам, весь дом, весь город.
– Ронни убит! – с трудом вымолвил я.
На лице сына появилось удивление. Билл никогда не умел притворяться. Это было искреннее удивление.
– Значит, не ты его убил?
– Я убил Ронни?
Мне вдруг захотелось смеяться. Я с трудом сдерживал душивший меня смех.
– Он этого не делал! Это не он убил Ронни! – говорил я, обращаясь к Сильвии.
Сильвия не обращала на меня внимания. Я сомневаюсь вообще, что она меня слышала. Даже если бы она и не говорила, что любит Билла, я увидел бы это сам. Вся комната была переполнена любовью этой некрасивой девушки.
Билл побледнел.
– Что случилось, папа? – спросил он со страхом.
– Его застрелили.
– Когда?
– Двадцать минут десятого ко мне позвонила Жанна. Мы отправились туда с Питером и Ирис. Нашли труп и вызвали полицию.
Я отдавал себе отчет в том, что дело предстоит тяжелое. Но что мне до всего этого, если мой сын не убийца!
Билл нервно курил.
– Его застрелили из револьвера Питера?
– Да. Но ведь это ты его стащил?
– Ни в чем не признавайся! – закричала Сильвия.
– Почему? – спросил я. – Разве вы считаете меня врагом?
– А кто же вы? Вы вызвали полицию, натравили их на него. Вы пришли убедиться, здесь ли он.
Она меня ненавидела. И я не мог оправдаться,
– Ты взял у Питера револьвер? – повторил я.
– Да;
– Сегодня?
– Да.
– Этот револьвер лежал на ковре возле трупа Ронни.
Билл облизал сухие губы. Сильвия опять закричала:
– А вы, как следовало ожидать от любящего отца, оставили его там, чтобы полиция его нашла?
– Да.
– Эх, вы…
Не глядя на нее, Билл сказал:
– Сильвия, отстань от него. Папа, им известно, что это револьвер Питера?
– Питер вынужден был об этом сказать.
– Ясно. – Лицо Билла как-то сразу постарело и осунулось.
– И ты рассказал им все… обо мне… о Жанне… и…
– Это все из-за Жанны, это ее вина! – кричала Сильвия, и в ее голосе было столько ревности и злобы, что мне стало ее жаль.
– Выйди отсюда! – вспылил Билл.
– Но, Билл!
– Убирайся вон и закрой свою пасть!
Лицо Сильвии перекосилось, она готова была разрыдаться. Увы! Она могла быть необыкновенной девушкой, могла писать повести в стихах, но не уяснила себе до сих пор, что при ее весьма неказистой внешности, таких широких бедрах, нельзя так проявлять свои чувства. Она с минуту постояла и, тяжело ступая, вышла из комнаты,
