– Надо вызвать полицию, – сказал я холодно.
– Но, Жак, если мы вызовем полицию, они арестуют Билла, – тихо возразила Ирис.
– Ну, так что из этого? Никто другой не мог его убить…
– Но ведь…
– Но ведь он мой сын? Ваш племянник? Нашей обязанностью является его защита? Ты это хочешь сказать? Мы, например, можем скрыть револьвер, но ведь он записан за Питером, и ваша работница знает, что он украден и что Билл был у вас сегодня. Разве он посчитался со всеми нами? Разве он заслуживает нашей защиты? Ваш дом был попросту местом, где он смог достать оружие. А обо мне он подумал? Он подумал о том, что Ронни мой лучший друг?
– Но, Жак, ведь он еще ребенок!
– Ребенок?
У меня разболелась голова и подкашивались ноги.
– Питер, лучше будет, чтобы вы ушли. Явится полиция, поднимется шум, газеты станут трепать имя Ирис. Кому это нужно? Ты понимаешь?
– К сожалению, ты прав, Жак. Нельзя скрыть следов. Если бы знали только мы… Мы трое…
– Мне кажется, надо поговорить с Жанной, – сказала Ирис. – Может, она что-нибудь знает?.
– Нет. Ведь Ронни закрыл ее в комнате. Его отпечатки пальцев надо сохранить для полиции.
Я направился к телефону.
– Жак! – остановил меня Питер.
– Ко всем чертям! – вскипел я. – Что, мы можем еще сделать?
– Хорошо. Но позволь позвонить мне. Я знаком с одним полицейским.
– С лейтенантом Трантом? – спросила Ирис,
– Да.
Он взял трубку. Я не противился. Не все ли равно, кто вызовет полицию?
Трант. Кто такой Трант? Я слышал, как брат тихо разговаривал по телефону. Я сел в кресло так, чтобы не видеть Ронни. Меня сверлила мысль: Ронни умер! Его убил мой сын.
Полиция приехала через десять минут. Их было шестеро. Лейтенант Трант оказался человеком достаточно молодым – ему было меньше сорока. Детектив поздоровался с Питером и Ирис как с хорошими знакомыми. Это был высокий, элегантный человек со светскими манерами. Меня злил и раздражал его тихий голос, которым он отдавал приказания своим подчиненным.
Он подошел осмотреть тело. Я глядел на него из глубины комнаты, и мне хотелось крикнуть: «Это же Ронни, черт возьми, Ронни, а не вещественное доказательство!»
В комнату быстро вошел человек с черной сумкой и склонился над Ронни. Это был полицейский врач. Люди, заполнившие комнату, с их тяжелыми ботинками и грубой форменкой одеждой, никак не вписывались в роскошное убранство квартиры. «Вот так и приходит беда, – подумал я. – Грубо и примитивно. Но у беды не должно быть элегантного обличья, как у лейтенанта Транта». Все вокруг теряло реальные очертания. Будто сквозь сон я слышал, как Питер рассказал Транту о запертой наверху Жанне.
